Покушение на Сталина. Дело Таврина – Шило

В период обучения в Лейпцигском университете на семинарах по трудовому и корпоративному праву Веймарской республики и фашистской Италии Грэфе подружился с двумя будущими руководителями СД-инланд: Гербертом Мельхорном и Отто Олендорфом. Параллельно с учебой трое приятелей активно участвовали в так называемом студенческом приграничном движении («Grenzlandarbeit»), занимаясь там пропагандой идей национал-социализма и мониторингом местной прессы. Ещё одним соучеником, другом и соратником Грэфе по местной студенческой корпоративной организации «Studentenschaft» стал один из будущих руководителей операции «Цеппелин» Ёбсгер-Рёдер.

Будущий высокопоставленный офицер СД в 1931 году окончил юридический факультет и поступил на должность юриста в магистратуру одного из муниципальных районов Дрездена, при этом продолжал активно заниматься политикой. В СД Грэфе приняли в 1933 году по личному распоряжению рейхсфюрера СС. С 1935 по 1938 год он работал в гестапо, вначале в Киле, где за значительные успехи в работе Гейдрих назначил его заместителем начальника управления, затем на родине гестапо — в Пруссии (Тильзит, Гумбиннен), и установил там прочные связи с полицией Литвы. После присоединения Литвы к СССР эти контакты не прервались, просто оперативные источники Грэфе перешли на нелегальное положение, дав ему тем самым готовые подпольные структуры. Такие результаты не могли не отразиться на его карьере самым позитивным образом. В 1938 году Грэфе получил звание правительственного советника, а год спустя стал штурмбаннфюрером СС. Любопытно, что его как минимум трижды проверяли на стойкость идеологических убеждений. В 1936 году Гейдрих лично защитил молодого работника после получения запроса из кадрового департамента МВД на проверку его политического лица, в 1938 году руководитель окружной организации СС «Северо-Восток» отправил на имя рейхсфюрера СС Гиммлера рапорт, в котором охарактеризовал Грэфе как интеллектуала со склонностью к пацифизму и обвинил его в заигрываниях с левыми. Никакие меры по этому доносу не предпринимались, но, возможно, он послужил причиной беспрецедентной задержки в присвоении Грэфе следующего звания на четыре года. Оберштурмбаннфюрером СС он стал лишь в 1943 году.

При вторжении вермахта в Польшу Грэфе возглавил айнзатцкоманду 1/V и в этом качестве занимался ликвидацией польских руководителей и высших чиновников, а также высылкой евреев и изъятием их имущества. Накопленный опыт привел Грэфе во внешнеполитическую разведку и помог ему в феврале 1940 года стать главным уполномоченным VI управления РСХА по балтийским странам, а с 1 апреля и возглавить группу VIС (русско-японская сфера влияния). С 21 октября 1942 по 4 марта 1943 года он ненадолго возвратился на службу в гестапо, но потом уже окончательно обосновался в разведке. Как уже отмечалось, именно Грэфе принадлежит авторство плана по политическому разложению СССР в рамках операции «Цеппелин». Одновременно он курировал особый реферат VI С/Z, собственно, и являвшийся ее руководящим органом.

Казалось бы, этому сверх меры загруженному человеку, под началом которого находилась вся оперативная и информационно-аналитическая работа разведки на Востоке и тысячи человек в особых лагерях, командах и разведшколах, просто некогда было размениваться на встречи с людьми, подобными Таврину. Критики могут возразить, что в случае с особо ценным агентом, которого намеревались забросить в СССР для проведения теракта в отношении Верховного Главнокомандующего, да еще и рекомендованного Жиленковым, это вполне естественно и объяснимо. Однако проблема заключается в том, что на момент вызова в Берлин все это было еще впереди, а вопрос рекомендации Жиленкова мы детально рассмотрим позже. Посмотрим, что по данному поводу на допросе в Москве показал сам Таврин:

«Ответ: — <…> Пробыв некоторое время в Зандберге, я в последних числах августа 1943 года был доставлен в Берлин к подполковнику «СС» ГРЕЙФЕ. Последний в разговоре со мной расспрашивал о моих биографических данных, выяснял причины, побудившие меня дать согласие на сотрудничество с германской разведкой, после чего рассказал о заданиях, которые мне могут быть даны для работы на территории СССР.

Вопрос: — Что именно вам говорил ГРЕЙФЕ?

Ответ: — Он мне сказал, что может использовать меня для разведки, диверсии или террора, и предложил подумать — какая отрасль работы меня больше устраивает, заявив, что снова вызовет меня из лагеря в Берлин.

Вопрос: — Вызывал ли вас ГРЕЙФЕ снова в Берлин?

Ответ: — Да, вызывал. Этому вызову предшествовало одно обстоятельство, которое определило мое дальнейшее поведение при встрече с ГРЕЙФЕ.

Вопрос: — Какое именно обстоятельство, расскажите о нем?

Ответ: — В первых числах сентября 1943 года в Зандбергский лагерь, где я в то время находился, прибыли ВЛАСОВ и ЖИЛЕНКОВ для передачи немцам одного из сформированных ими отрядов из русских военнопленных.

<…>