Покушение в Варшаве

Граф де Флао действительно знал заветное «слово мастеров», открывавшее все двери. Или умел подкрепить его злотыми, найти нужных людей. Все они, по славной масонской традиции, «спали», пока не пришло время. Замерли в недрах русского оккупационного аппарата, едва шевелили лапками, перекладывая бумажки, как сучат ногами во сне. И ждали своего часа.

Временами их беспокоили просьбами приезжие эмиссары вроде де Флао, проверяли, на местах ли они? Готовы ли? «Всегда приуготовлены» – был их отзыв. Вечно и ко всему.

Именно через них – невидимых и неотступных – граф добился встречи с Лукасинским и взял с собой Морица. Вроде как полюбопытствовать.

Юноша жаждал пойти. Хоть какое развлечение. Дома мать громко жаловалась на беззаконие русских властей – ни с того, ни с сего забрали князя Адама. Как можно? Он не пекарь! Подумаешь, дуэль! Мало ли что написано в законах! Сразу хватать такого вельможу? Подвергать бесчестью целый род? Что у этих солдафонов за понятия? Словом, молодой граф Потоцкий устал от сетований пополам с проповедью и охотно отправился смотреть предсказателя.

Лукасинский сидел на нарах и удивленно смотрел на вошедших. Он откровенно не знал, что говорить, но знаками ответил на масонское приветствие: сложил руки, как надо.

– Брат мой, – начал де Флао по-французски, – мы слышали, что за страдания вы вознаграждены даром пророчества.

Пан Валериан заерзал.

– Нам рассказывали о чудесных провидениях, которые посылаются вам. Мы хотели бы получить одно из них.

Лукасинский испуганно замахал руками, демонстрируя нежелание исполнять просьбу. Но вдруг выпрямился, запрокинул назад голову, точно его проткнули, как бабочку, булавкой и пригвоздили на месте. На лице мелькнул мгновенный ужас. Глаза закатились. Ссохшиеся искусанные губы раскрылись, и майор заговорил глухим, точно не своим голосом:

– Чего же ждать, панове? Спросите. Каждому обещаю по ответу. Не больше.

– Кто будет следующим польским королем? – выступил вперед де Флао. – Какова судьба герцога Рейхштадтского?

– Это уже два вопроса, – хитро скривился узник.

– Один. Если корона в Кракове увенчает голову сына Наполеона. – Судя по твердости, де Флао не впервые имел дело с бесноватыми и не боялся их. А вот Мориц почувствовал, что его прошибает холодный пот.

– Королем станет, кому положено. – Пан Валериан зашелся каркающим смехом. – А австрийский кузнечик даже в краковской короне сложит на груди лапки да и уснет, перестав кашлять.

Это был совсем не тот ответ, на который рассчитывал гость. Но узник откровенно потешался над ним, будто и не сам сидел в оковах, а, напротив, чувствовал свое превосходство.

– Значат ли ваши слова, что он поправится? – настаивал де Флао. – Могут ли сторонники династии Бонапартов на него рассчитывать.

Пан Валериан смотрел на пришедших с жалостью, точно спрашивал: и зачем вам знания о будущем, если вы все равно ни слова не понимаете?

– Избавится ли он от чахотки? – смилостивился узник. – В каком-то смысле да. И я вижу, как он воссоединится с отцом в Париже.

– Это невозможно. Его отец мертв!

Новость не произвела на Лукасинского никакого впечатления.

– Все мертвы и все живы. Вы должны бы это знать. Я вижу, как Рейхштадтского везут по улицам Парижа. Все машут. Большое торжество.

– У него на голове есть корона Пястов? – выступил вперед Мориц.

Узник задумчиво пожевал губами.

– У него и головы-то в вашем понимании нет. Вернее, она есть, но в ней вместо мозгов какие-то тряпки.

Де Флао похолодел. Неужели майор говорит о трупе?

– Как много вопросов, – с недовольством заявил бесноватый. – Давайте проясним: этому несчастному будет предложено несколько престолов. Но сядет он на самый высокий.

Туманней некуда.

– Вы совершенно исчерпали мои силы, – сообщил Лукасинский, – а ваш спутник еще не спрашивал. Ну что, мальчик, можешь даже не произносить вслух, я и так знаю, что тебя мучает.

Мориц смутился. В его голове теснились десятки вопросов. Возродится ли Польша? Будет ли свободна? Убьют ли царя? Но громче всех в ушах стучало: «Кто мой отец?»

– А ты сам не знаешь? – продолжил издеваться пан Валериан. – Кому ты небезразличен, тот и отец.

* * *

Спутники покинули Лукасинского со смятенными сердцами.

– Помните свое обещание рассказать людям об услышанном, – требовательно подергал юношу за руку де Флао.

Мориц не был уверен, что действительно хочет поведать миру об откровениях бесноватого.

Но в следующие несколько дней аристократические гости госпожи Вонсович, краем уха прислуга, а уж от нее остальной город до трактиров и рынков… а также товарищи графа Потоцкого по полку, краем уха нижние чины, а уж от них другие казармы и чужие воинские части… услышали следующее: страдалец Лукасинский, узнавший секрет каббалистов, пророчит герцогу Рейхштадтскому аж три трона, из которых тот взойдет на «самый высокий». Разумеется, польский. Правда, герцог болен. Но в Париже он окажется только мертвым, что еще больше укрепляло служащих во мнении, какой именно из тронов изберет сын Наполеона.