Покушение в Варшаве

– Ваш супруг предоставил государю целый список лиц, которых следует пожаловать. Но, когда мы приехали с наградными листами, выяснилось, что все они уже в опале. Мадам, это непостоянство напоминает подданным императора Павла. Неужели нет способа сдерживать порывы цесаревича? Он же вызовет возмущения.

Лович с грустью покачала головой:

– Способа нет. Но я уверена, что варшавяне преданы великому князю. Армия – тоже.

Кого она обманывала?

* * *

Сегодня после завтрака в парке Бельведера княгиня встречалась с кардиналам Мациевским. Во время первого торжественного приема он сидел по левую руку от Бенкендорфа и потешно дергал узкой мордочкой хорька при виде пирога с курятиной. Тогда кардинал заверял шефа жандармов в лояльности католического духовенства русскому царю. Сегодня старался обратить усилия Лович на пользу угнетенных соотечественников.

– Вы зря стараетесь, – сразу сказала ему дама, – мой муж не говорит со мной о нуждах поляков. Эти слова исключены из его лексикона с первого дня брака. Только о конкретных людях.

Кардинал тонко улыбнулся:

– Но ведь «конкретные люди» – поляки? Можно помогать своему народу, помогая отдельным его представителям. Разгоните черные тучи над головой Чарторыйского. Упросите супруга дать князю негласное разрешение вернуться в Варшаву. Убедите его, что сейчас для старой неприязни нет оснований. Напротив, Адам Ежи мог бы стать ему опорой в невидимом, но для всех ощутимом противостоянии с августейшим братом.

– Каким образом?

Спутники вошли в розарий, где длинные ветки с цветами оплетали стальные штанги.

– Чарторыйские обладают громадным влиянием среди сенаторов и бывших депутатов сейма, – отозвался кардинал. – Они могут сделать так, что поток жалоб на цесаревича совсем прекратится.

Лович удивленно вскинула на собеседника глаза. Тот кивком заверил ее: да-да.

– А что взамен? – опасливо спросила Жанетта.

Кардинал разулыбался.

– Сделайте так, чтобы ваш муж как бы взял Чарторыйского под свое покровительство. Любезно поговорил с ним. Возможно, проехался в открытой коляске по городу. Или даже пригласил на чай во дворец. Очень важно показать, что его высочество заодно с главами польских родов. Что они составляют нечто целое. Тогда император, возможно, отступит. Откажется от своего агрессивного наскакивания на нас, почуяв дружную оборону, в которой нет бреши.

Лович наклонилась и подняла с дорожки вбитый дождем в землю стебель одной из роз, который нечаянно выскользнул за деревянные подпорки, удерживавшие весь куст.

– Это Дам де Кер, любимый сорт моего мужа, – сказала Жанетта. – Видите, что бывает, когда какой-то из цветов решит противостоять погоде самостоятельно? Теперь он погиб. Осталось только срезать. – Княгиня кликнула садовника и с мягким укором показала на стебель, мол, что же ты? – Стоит мне выйти за рамки, поверьте, не мною установленные, как шквал непогоды вывернет мои корни. Такова и моя участь. – В ее голосе слышалось полное, глубокое смирение и такое самоотречение, что любой священник должен был бы возблагодарить Небо за пример истинно верующего. Но у кардинала Мациевского имелись свои суетные виды на эту жертвенную голубку.

– Побеседуйте с одной дамой, – сказал он. – Умоляю, всего пару минут. И, возможно, ваше мнение изменится.

Не успела Жанетта возразить, как из-за тумбы будущего памятника покойному папеньке, которую Константин воткнул прямо в розарии, показалась фигура в черных кружевах. Лович хотела отпрыгнуть, но старуха оказалась уже у ее ног.

– Помогите моему сыну, – воззвала она замогильным голосом. – Я мать. Мои слезы должны быть вам понятны. Неужели вы не оплакиваете своих нерожденных детей?

Жанетта застыла, как стояла. Щекотливый вопрос. Очень больной для семьи цесаревича.

– Каких детей? – переспросила молодая дама, испытующе глядя в лицо Изабеллы Чарторыйской. – Вы что-то знаете?

Та горестно завздыхала.

– Все знают. Вы же католичка! Как вы можете?

– Что могу? – помимо воли голос молодой дамы дрожал.

– Травить младенцев еще до их появления на свет! – едва не выкрикнула старуха. – Разве вы забыли все, чему Господь учит нас?

– Я никогда… – Лович отступила. – Вы не смеете. Убирайтесь!

– Смею. – Изабелла поднялась, и по ее решительному виду было понятно, что уходить она не собирается. – Кем был бы ваш сын, родись он в браке с законным наследником русского престола? Как минимум претендентом. Он мог бы получить после отца Варшаву. А потом надеть корону. Да и не одну. Воспитанный здесь, в Польше, а потом поехавший править русскими! Такая месть была бы для нас сладка.

Жанетта хотела заткнуть уши.

– Но у вас нет сына, – обвиняющим тоном заявила княгиня Чарторыйская. – Считаете себя бесплодной? Или мужа слишком старым? О-о, – она вглядывалась в лицо Лович, – святая простота! Вы не догадывались? Вам в чай подмешивают особый настой из пижмы, чтобы предотвратить нежелательную беременность. – Старуха обернулась к кардиналу Мациевскому. – Ваше преосвященство, греха нет. Есть преступление.