Покушение в Варшаве

«Да здесь не впервые принимают посетителей», – отметил Джеймс. Прекрасная пери села на низкую оттоманку. Полковник поместился на ковер у ее ног. «Кормилица» подала им чай с засахаренными фруктами. Пока все шло, как в «Тысяче и одной ночи».

Какое-то время они беседовали о жизни в Москве – ее расстояниях и сельских красотах пополам со столичными лавками, – но полковник чувствовал, что его клонит ко сну.

– Красавица, лучше бы там был афродизиак, – пошутил Джеймс, уже сознавая, что в чай что-то подмешали. – Зря вы…

Его прервали сначала угрожающим стуком в дверь. Потом топотом ног. Дама еще пыталась разыграть фальшивый испуг:

– О, не пускайте его! Не пускайте! – ее голос дрожал, щеки бледнели.

– Вы очень мило изображаете страх, голубушка, – сказал ей Александер, с трудом превозмогая звон в голове. – Но я справлюсь.

Ворвавшийся в комнату мужчина напоминал скорее разбогатевшего купца, чем дворянина.

– Обманывать меня! – Он замахнулся на даму, но полковник вовремя подставил руку. Надо оставаться джентльменом, даже если тебя отравили.

– Еще мне тут будут! – мужик обрушился на противника.

Он был высокого роста и крепкого сложения, а бедняга-полковник шатался на ногах. Его отдули в два счета, а потом выбросили на улицу. Бесчувственного и неспособного к сопротивлению. Доза отравы оказалась для шпиона маловата. Александер несколько раз приходил в себя, поднимался по ступенькам, принимался колотить в дверь, сам не понимая смысла этих действий. Но всякий раз голова, закружившись, подводила его, и он вновь падал.

Как-то добрел по улице до их с Жоржем обиталища в гостинице «Лион» – постояльцам говорили, что это бывший дворец Бориса Годунова, и, действительно, все помещения были сводчатыми, а на оконных наличниках красовались каменные гирьки – восстановить в памяти не удалось.

* * *

Варшава

Долли не принимала участия в тревогах брата по поводу очередного недавно обретенного сына – Шурка оставил их для себя. Зато знала о связи с Апраксиной и всячески трунила. Но Бенкендорф оставался непроницаем. Как видно, его самого занимало нечто, очень далекое от Софи. Он неотступно требовал сведений из Лондона. Все, что она сумеет выжать по интересующей теме участия британского кабинета в неурядицах с персами. Все.

Доротея старалась, как могла, понимая, что только исчерпывающая информация загладит ее недавний промах. Но дело было сложным, ибо, находясь в Варшаве, не соберешь мед со всех цветов.

Неожиданно сведения пришли по поводу ее старых друзей – банка Ротшильдов. Семья банкиров намеревалась еще глубже проникнуть в верхушку Ост-Индской компании, а для этого недовольство кабинета по поводу политики ост-индцев в Тегеране было весьма удобным.

Княгиня Ливен полетела к брату с новостью, которую и сама еще не успела как следует обдумать, и была крайне огорчена, услышав:

– Мы знаем. Твое подтверждение через лорда Грея важно. Но несколько запоздало. – А потом, как в детстве, когда Шурка бывал крайне недоволен явлением ее кукол на столе возле его любовно разложенного чертежа: – Долли, какого черта? Ты промахиваешься и промахиваешься! Приносишь мне позавчерашний хлам. Нельзя так заметно печься только о своем положении в стране пребывания. – Брат обидным образом изобразил ее, скроив беспечное лицо и отставив ручку, будто для поцелуя невидимого поклонника. – «Ах, меня все любят! У меня лучший в Лондоне политический салон». Надо еще что-то сообщать своему правительству. И не ограничиваться светскими сплетнями. Я не покойная Мария Федоровна, меня не интересует длина шлейфа в этом сезоне или чей благородный отпрыск свалился на дерби с коня мордой в грязь. – Он перевел дух. – Сейчас мы свалились мордой в грязь. Твой кабинет, который, между прочим, оплачивает кружева на твоем подоле. И содержание твоего политического салона. Я очень недоволен.

Доротея была оглушена. Она не ожидала такого разноса.

– Копай, – сказал он. – Я больше сведений получаю из Москвы, от сына.

– Какого сына? – удивилась Долли.

Шурка прикусил язык и промолчал.

Княгиня Ливен надулась: ее не допускали к семейным новостям и тайнам.

– Я тоже тебе ничего не буду говорить.

Александр Христофорович засмеялся.

– Хорошо. Подскажу тебе. По интересующему нас вопросу ты могла бы разузнать и в Варшаве. Князь Адам Чарторыйский недавно без позволения вернулся в город. Он плотно связан с вашим кабинетом. – Шеф жандармов помедлил. – И все, все, что узнаешь, без раздумий мне на стол. А то ты, когда складываешь в голове удобный лично тебе пасьянс, половину карт теряешь.

По-хорошему он был прав. Долли и сама это чувствовала. Смотреть на одну и ту же картину из Лондона и из Петербурга – разные вещи. В глаза бросаются не те детали. Так она и не услышала нужных разговоров, которые могли вывести к Тегерану. Ей они вообще не показались важными. А кто-то заплатил за это головой.

* * *

Москва

Жорж приехал в гостиницу только под утро. И обнаружил, что полковник стоит, упершись в стену обеими руками и склонив голову над тазом для воды. Похмыкал.

– Поздравляю. Вы пили.

Александер мотнул головой – все еще тяжелой и как бы пустой.