Покушение в Варшаве

– Скорее с самим Натаном, – улыбнулась собеседница. – А кто ваши друзья?

Она не соглашалась, но и не отрицала: удерживала нить интереса натянутой и в то же время сама требовала сведений.

– Лорд Абердин, например. Лорд Эллингейм.

Круг понятен. Ближайшие присные Веллингтона. Но назвать самого премьер-министра было бы преувеличением.

– Как вы понимаете, это не мой круг друзей, – сообщила Дарья Христофоровна. – Теперь она отступала, как в танце, давая возможность собеседнику наступать и тем самым обнаруживать еще какие-то сведения.

– Не ваш, – согласился Адам. – Но у нас с вами могут быть общие интересы.

– Какие?

Чарторыйский задумался.

– Например, указать дому Ротшильдов новые места для расширения дела. Здесь много их соплеменников. Но лавка средневекового ростовщика не чета банковской конторе.

– Пока царь крайне недружелюбно смотрит на кредиты из этого источника, – отозвалась дама. – А Польша – часть его империи. Для него взять у Ротшильдов – все равно что занять денег у сатаны. – Оба засмеялись. – Во всяком случае, у Англии. Он не понимает разницы или делает вид, будто не понимает. Покойный Ангел слишком увяз в займах у союзников. Отдавать было трудно.

Адам проигнорировал намек. Да, начало английским кредитам положил он сам. Да, платить пришлось кровью. Но он-то тут при чем? Когда войны коалиции закончились, Чарторыйский давно был не у дел.

– А если царя не будет? – спросил князь.

Долли даже поперхнулась.

– Ну, не в прямом смысле слова, – поторопился успокоить ее собеседник. – Не вообще. А над нами, над поляками. Пусть царствует себе в Петербурге. А Варшава примет другие условия игры.

– Это невозможно, – заявила Ливен, раздумывая о том, какой циничный и дерзкий человек стоит перед ней. Ни установления Венского конгресса, ни личная дружба с покойным царем его не останавливали. И он преспокойно говорит о подобных вещах с ней, женой русского посла в Лондоне, сестрой начальника III отделения!

– А что вы можете мне сделать? – ответил Адам на ее невысказанные мысли. – Вы ведь и сами знаете, есть силы влиятельнее монархов. К одной из них я принадлежу по рождению. Я не о семье и не о магнатерии. Об ордене. Другую силу мы с вами сейчас обсуждаем. Деньги. Золото правит миром. Не булат, не благородные порывы. И то, и другое покупается. – Адам помолчал, а потом добил княгиню: – Вы спрашиваете себя сейчас, что я получу?

Верно. Дарья Христофоровна уже несколько минут ломала голову над вопросом: с какой точки зрения ей может быть выгодно продвижение Ротшильдов в Польшу?

– Думаю, ваш друг Натан не останется в долгу. Его благодарность будет ощутимой.

– Благодарность за что? – Ливен все еще не улавливала логики собеседника.

– Вы подтвердите мои добрые намерения, потому что ваши друзья пока не являются моими. – Чарторыйский улыбнулся. – Уверьте, что на меня в польских делах можно положиться. Политика идет за деньгами, не наоборот. Вы сообщите, что скоро Ротшильды могли бы плотно заняться делами в Варшаве, Вильне, Полоцке, Гродно. Условия станут так же благоприятны, как до разделов. Но для этого нам нужно только чуть-чуть помочь. О, мы все сделаем сами, но благожелательное невмешательство, дружеские статьи в прессе, покровительство наших эмигрантов, рассказ о том, что они не «наполеоновские прихвостни», а герои, воевавшие за независимость. Такие же, например, как греки. Ведь английское общество сочувствует грекам?

Долли кивнула. С тех пор как лорд Байрон умер среди восставших, только и слышно, что об усатых храбрецах, расторгающих оковы.

– Все эти ахи-вздохи покупаются за деньги и прокладывают путь еще большим деньгам, – сказал Адам. – Когда Россия начнет терять нас, Англии следует всей силой продемонстрировать угрозу, чтобы русские поняли: в случае подавления мятежа, дела так не оставят. Для этого на политиков должны влиять те, кто дает им деньги.

Долли молчала, сознавая справедливость слов собеседника.

– Вы слишком умны, чтобы не догадаться, чем закончится такое противостояние и в чем ваша выгода, – продолжал убеждать ее князь. – Вот почему я не боюсь говорить с вами. Напротив, прошу содействия. Мои друзья в Лондоне еще долго станут раздумывать, прежде чем на что-то решиться. Банкиры проворнее, ибо чувствуют, что хорошие барыши можно делать там, где скоро будет жарко. Но не в самый момент пожара, а сразу после него: когда хозяева на пепелище начнут распродавать обугленную мебель, чтобы выжить, и в конце концов продадут само пепелище. Ваше дело – заверить Ротшильдов, что вскоре в Польше начнется пекло.

Долли понимала, что сейчас ей надо сказать: «да». А потом подумать. Крепко подумать над услышанным, прежде чем писать Натану или, напротив, нестись к брату и бить во все колокола. Чего хочет она сама? Князь Адам приглашает к самостоятельной игре. Не вечно же княгиня будет прикована к мужу, с которым их связывают лишь формальности. Не вечно – к царской семье, это путь родителей и брата, но «мадам посол» давно оторвалась от дома. И не вечно – к России, от жизни в которой отвыкла.