Полдень, XXI век, 2011 № 07

– Когда это я вас звал? – замерцала слабая надежда на то, что он имеет дело с относительно безобидным сумасшедшим, сбежавшим из дурдома и коварно проникшим к нему в квартиру. С сумасшедшими главное – не делать резких движений…

Мужик полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда мятый лист бумаги и старомодные очки, перемотанные посередине липкой лентой. Водрузил их на нос, развернул листок и начал водить по нему пальцем.

– Где тут? Вот, пожалуйста, – довольно сказал субъект и почесал подбородок. – Нашел.

– Что нашли? – вместе с надеждой на относительно безобидного сумасшедшего у Дынина окреп и голос. Мысль о маньяке в стиле Профессора реаниматорского разлива он постарался игнорировать.

– Читаю, – сказал мужик и действительно начал читать с листа, гадко гнусавя. – «Двадцать пятого сентября в двадцать три часа сорок одну минуту семнадцать секунд по московскому времени Дынин Владимир Григорьевич изъявил желание продать душу дьяволу в обмен на способность писать талантливые литературные произведения».

Закончив читать, он снял очки и пристально посмотрел на Дынина.

– Ну, будем отпираться? Будем говорить или в молчанку играть? Время дорого. Время – деньги! Цигель-цигель-ай-лю-лю, – мужик бурно захохотал, ввергнув несчастного Дынина в полуобморочное состояние. – Ты меня звал, и я пришел.

Мужик бросил окурок на пол и наступил на него ногой. На паркете осталось пятно, похожее на раздавленную муху.

– Прощенья просим, – сказал незнакомец. Пятно исчезло.

Застонав, Дынин натянул на голову одеяло, изо всех сил надеясь, что сейчас все это окажется жуткой галлюцинацией, вызванной неумеренным потреблением спиртного, нервным переутомлением или хотя бы кратковременным помешательством.

– Вова, кончай юродствовать, – услышал Дынин ворчливый голос. – Давай, вылезай оттуда, и поговорим нормально. Ну, народец пошел, слабаки! В Средние века, бывалоча, явишься к кому-то, совсем же другой коленкор. Нервы железные, никто не дергается. Сядешь, выпьешь, поговоришь, бумажку подпишешь, и гуляй себе на здоровье. И все так чинно, благородно. Богатыри, не вы.

Если это и была галлюцинация, то уж очень настойчивая, въедливая и совершенно безумная. Такая, на которую фантазии у Дынина не хватило бы даже в белой горячке.

Собрав остатки мужества, Дынин вытащил на свет макушку головы.

– Откуда вы знаете, что я про душу говорил? – пропищал он.

– Какой же ты, братец, болван, – досадливо сказал субъект. – Я тебе русским языком объясняю: ты звал, я пришел. Так будем договор заключать, или как?

– Так вы что, дьявол? – проблеял Дынин.

– В некотором роде, – сказал субъект.

Дынин сделал пару глубоких вдохов, пытаясь успокоиться.

– Князь Тьмы и все такое? – срывающимся голоском спросил бедняга.

– И все такое, – согласился мужик. – А что, не похож?

– Не… не знаю. Я раньше никогда не видел.

– Теперь видишь. Или надо было рога с копытами цеплять? Как ден I, честное слово, – субъект цокнул языком 11 густо сплюнул на пол.

Плюхнувшись на паркет, плевок зашипел и прожег дырку в покрытии.

– Пардон, – последовало извинение, и плевок исчез, как прежде окурок. Дырка затянулась.

Дынин сделал еще серию вдохов и ущипнул себя за руку. По лицу и спине ползли противные струйки холодного пота.

Незнакомец посмотрел на часы.

– Так заключаем или нет? Ты давай быстрее, у меня еще три запроса на сегодня. Работка не сахар, но кто-то же должен ее делать, – голосом киношного ковбоя пожаловался мужик.

Дынин попробовал собраться с мыслями.

– Значит, вы хотите, чтобы я заключил с вами договор о продаже души? – попытался он придать своему тону оттенок деловитости.

– Договор, контракт, акт купли-продажи, называй, как хочешь, – мужик неприкрыто зевнул. – Ты мне душу, а я тебе способность талантливо книжки писать.

– То есть, вы можете сделать меня талантливым? – уточнил Дынин.

– Не, сделать не могу, это не ко мне. Сделать – это туда, – незнакомец поднял вверх палец с обгрызенным грязным ногтем. – Талантом наделять я не умею.

– И как же я тогда буду хорошо писать? – удивился Дынин.

– Будешь, не сомневайся, – усмехнулся черт. – Талант ведь и украсть можно. Вот мы его и украдем у этого твоего Гелиоса. Пойдешь с ним завтра на встречу, сделаешь кое-что, талант его к тебе и перебежит.

– Да? А я думал, что у меня свой будет, – разочарованно сказал Дынин.

– Говорю ж тебе, своего таланта дать не могу! Свой талант это – туда, – злобно повторил он и снова поднял палец к потолку. – А у нас полномочиев таких нету.

Лицо нечистого исказилось, и графоман подумал, что собеседник испытывает такую же жгучую зависть к тем, сверху, какую испытывает сам Дынин к Гелиосу.

– Но-но, нечего тут со мной равняться, – сверкнул глазами субъект, словно прочитав дынинские мысли. – И вообще, хватит разговоры разговаривать. Давай, подписывай документ, или я отсюда пошел.

В его руках вдруг оказался сероватый листок бумаги, исписанный каким-то текстом, и дешевая шариковая ручка.

Дынин поднялся с постели и поплелся к креслу, где сидел нечистый.

– Прочитать можно? – спросил он, не слишком-то соображая, что делает.

Нечистый кивнул и протянул листок.