Поле Битвы

Даже с другого конца поля, само присутствие Этниу приковывало взгляд ужасающим очарованием. Рубиновый свет от тумана, который все еще окружал все, что не находилось в парке, переливался на ее бронированной плоти. Она сбросила все, что не было сделано из титанической бронзы, и ее облик была совершенством красоты, за исключением тлеющего блеска Ока. Ее присутствие было чем-то вроде силы тяжести в моем сознании, гравитации, которая заполняла напряжением пространство вокруг нее, слишком притягательным, чтобы его можно было не замечать. Она была существом скорби, обращенной в такую ярость, что ее красота стала ножом, который вонзался в глаза любому, кто смотрел на нее.

Смотреть на нее было все равно, что взирать на древнюю, более дикую Вселенную, мир где Титаны шагали сквозь бесформенную ночь и давили смертных насекомых под своими ногами — видеть место настолько жестокое и ужасающее, что даже в наших легендах человечество предпочло об этом не вспоминать.

Ее ненависть кипела в тлеющем сиянии Ока, в свете пожаров разрушения, которые она принесла в мой город, силой гораздо более древней, глубокой и смертоносной, чем я когда-либо знал. По сравнению с этой силой, многочисленные ряды фоморов вокруг нее казались такими же хрупкими и недолговечными, как мимолетные тени.

Я оторвал от нее свой взгляд.

Баттерс тоже пялился на Этниу. Он сжимал пустую рукоять Фиделаккиуса обеими руками с побелевшими костяшками.

Я толкнула его локтем, и он дернул подбородком в мою сторону, его лицо было бледным.

— Теперь армия уже не выглядит такой страшной, правда? — осведомился я.

Мгновение он смотрел на меня. Затем его губы раздвинулись в неприятной болезненной улыбке и он сделал несколько неуверенных выдохов, которые в этот момент были ближайшим аналогом смеха.

— Хех. Хе, хе, хе. Хе-хе.

Двигаясь синхронно, Мэб и Этниу выступили вперед.

— Стой позади меня, — прошептала Мэб, когда смертоносное присутствие единорога проскользнуло между Баттерсом и мной и заняло позицию между нами и Этниу. — Будь готов.

Я в точности знал, насколько пугающей была Мэб.

Я хочу сказать, я чувствовала себя довольно таки потрясающе, наблюдая, как этот жуткий единорог расставляет ноги, как будто он намеревался устоять на земле перед надвигающимся поездом, становясь между этой угрозой и нами. Мэб вздернула подбородок перед Этниу и подняла свою тонкую бледную руку.

Ее голос пронесся над землей, резкий и угрожающий, как внезапный треск ледника.

— Стой, карга. Дальше ты не пройдешь.

Этниу встретила это заявление секундным молчанием и неподвижностью.

Затем она просто улыбнулась и шагнула ближе.

Два чудовища смотрели друг на друга в течение бесконечного удара сердца, прежде чем пульсация голоса Этниу прокатилась сквозь воздух, болезненно вибрируя в моих костях, заставляя мои зубы неприятно гудеть.

— Ты начинала хнычущей смертной, — ответила Этниу. Ее голос звучал так же громко внутри моей голове, как и снаружи, наполненный абсолютной неоспоримой силой. Когда этот голос вещал, сама реальность склонялась, чтобы ему соответствовать. — И ты закончишь так же. Как бы ты ни была сильна, ты пришла из более юного мира. Более слабого мира.

— Мира, который оставил тебя позади, — сказала Мэб, насмешка звенела вызовом силе перед ней.

Этниу сделала еще один шаг вперед, ее глаз запылал ярче, теперь венчая ее голову алым светом.

— Вероломная маленькая ведьма. Та, кто не склонился перед моим отцом. Ты склонишься передо мной или встретишь взгляд Ока.

Мэб исполняла роль из моей книги.

Она запрокинула голову и рассмеялась.

Это был серебристый звук, который каким-то образом нарушил тишину и близость ночи. В этом смехе звенело презрение и неподдельное веселье — холодное, чуждое веселье паука. От этого смеха войска фоморов внезапно начали хвататься за головы. Их ряды дрогнули, когда тяжело вооруженные солдаты побросали свое оружие в попытках обхватить длинными руками свои заключенные в шлемы черепа.

— Ты не слишком хорошо меня знаешь, — сказала Мэб, и в ее голосе все еще слышался этот раздирающий уши смех, — не так ли?

Этниу сделала еще один угрожающий шаг вперед.

— Твой жалкий союз бросил тебя или ждет своей смерти. От твоих телохранителей осталась лишь пара зверей. А смертные прибудут тогда, когда им останется лишь оплакать своих усопших.

Баттерс ахнул от силы, прозвучавшей в этом голосе, и сделал шаг в сторону. Из одной его ноздри начала сочиться кровь. Я схватил его за плечо и оттащил еще немного в тень Мэб и единорога.

— Гарри, — отрывисто прошептал он. — Какого черта мы все еще здесь находимся? Нас не должно быть здесь.

Я чувствовал абсолютно то же самое. Это были силы, более древние, чем современный мир Чикаго, существа, которые видели годы, прошедшие за пределами воображения простых смертных, засвидетельствовавшие события из мифов и легенд своими собственными глазами. Для них эта ночь была просто перестрелкой, а не крупным апокалипсисом столичного масштаба. Десятки тысяч людей уже погибли сегодня вечером. За ними могут последовать еще сотни тысяч.

И моя дочь была где-то там, позади меня