Поле Куликово (СИ)

-Заставим, - просипел тощий бритый стражник с выпирающей челюстью, и его глаза загорелись золотым отражением. - Токо ты, Федюша, не спеши золотишко-то отдавать.

-Ну-ка, толмач, спроси: кто дал ему золото? Кто велел убить нашего государя и поджигать дома в Коломне?

Мишка переводил убитым голосом. Изо рта десятника вынули кляп. Он сидел, привалясь к стене, немигающими глазами смотрел на пламя свечи и усмехался.

-Молчишь? Достаньте-ка вы, мужики, плети с проволокой...

Десятника растянули на полу, стали пороть. Тело вздрагивало от ударов, но ни звука не вырвалось из груди. Мишка закричал:

-Што творишь, начальник? Наш - он, наш! Вели его к князю доставить связанного, што он сделает, связанный-то?!

-Так ты мово слова не уразумел? - выхрипел Бастрык. Он встал, подошёл к толмачу и огрел его проволочной плетью. Мишка заплакал.

-Дошло? Аль в Орде тя мало учили? Дак мы тож кое-чего умеем, от татар научены. Прихвостень ордынский!

Палачи устали. Тощий, отирая пот со лба, просипел:

-Молчит басурман окаянный. Видать, он - из каменных.

Бастрык постоял над окровавленным десятником, качнул головой в сторону Мишки.

-Отведите пока в сени.

Потом подошёл к столу, взял икону, посмотрел, приблизив к свету, и направился к окованному купеческому сундуку.

-Запру пока, а там в какую-нибудь церковку отошлю.

-Благое дело, Федюша, - согласился один из стражников. - Да вели попу за нас помолиться.

-Велю. - Возвращаясь к столу, пнул десятника в лицо.

-Может, других нам попытать, - предложил тощий.

-А-а! - Бастрык отмахнулся. - Ордынские порядки мне - ведомы. Этот один всё знает, те - пешки при нём. Ишь ты, до князя Дмитрия хочет добраться! Да к нему и бояр-то не всяких нынче подпустят. Зовите толмача - ещё попробуем, ишь зашевелился истукан.

Бастрык вынул из оловянного подсвечника в углу сальную свечу и направился к лежащему Иргизу...

Десятника пытали до утра, но ни бичи, ни огонь, ни щепочки, забитые под ногти, не исторгли у него даже стона. Тело, бунтуя против невыносимой боли, содрогалось и корчилось, а уста молчали. Мишка был словно не в себе. Его время от времени тоже били, но не пытки сломали парня, а эта встреча на Родине. И вдруг что-то понял.

-Вы - не наши! - закричал он. - Вы - не стража, а разбойники. Это вы служите Мамаю, проклятые!.. Я государю скажу!

Бастрык загоготал, велел отстегать Мишку и с полумёртвым десятником бросить в поруб.

-Слышь, начальник, - доложил встревоженный стражник, - энти там, в клети, бунтуют, дверь ломят.

-А вы их рассадите по разным клетям. Запоры тут - не хуже, чем - у нас в Холщове, выдюжат.

Бастрык кинул палачам ещё по монете, груду же разделил на две части. Одну ссыпал в кошель - для тысяцкого, другую - в сундук, но не тот, где заперта икона. Теперь мысли его подручных будут вертеться вокруг сундука с ордынским золотом, об иконе они и не вспомнят...

Боярин Авдей выслушал о поимке лазутчиков и похвалил Бастрыка.

-Золото ихнее на войско отдать надо, - заикнулся Бастрык, выложив кошель на стол.

Лицо Авдея отмякло, бородка дрогнула, глазки заблестели, он даже по плечу похлопал Бастрыка.

-Отдадим на войско, - и запер кошель в железный боярский сундук. - А с ордынцами-то чего будем делать, Федя? Может, спровадим их к воеводе - пусть казнит.

-Помилуй, Авдей Кирилыч! Нашто они - воеводе? Нового всё одно не скажут. Уж я как этого басурмана пытал - молчит. Мы поймали - нам и честь.

-Тож верно. Повесим-ка их к приезду князя - пусть видит, што мы тут не дремлем.

-Верно, Авдей Кирилыч! К приезду князя велю сладить им хоромы со двумя столбами да с перекладиной. А этого, толмача ихнего, заодно, што ль?

-Коли прихвостень - думать неча.

На том порешили. Бастрык постарался замазать рты стражникам золотом и серебром, однако слух просочился в город. Заговорили о поимке лазутчиков, которые шли убить государя и поджечь Коломну. Бастрык встревожился: слух может дойти до воеводы, тот потребует ордынцев к себе, и придётся держать ответ за икону. Однако же расстаться с огромным состоянием, которое она в себе заключала, Бастрык не мог - икона с окладом стоила, вероятно, всего, что когда-либо проходило через его руки. Другого такого случая не будет. Если что - прикинуться простачком, сказать, будто принял её за образ из деревенской церкви, да и отослал опять в деревню с прохожим странником-богомольцем. Поверят ли?.. В голову закрадывалась мысль - вдруг ордынцы знают ценность иконы и везли её в подарок Дмитрию? Он поругивал себя, что не замучил десятника до смерти. Да и толмача заодно. Кабы знал, что тысяцкий не пожелает даже увидеть схваченных, замучил бы. Теперь же убивать до казни опасно. Важно всё сделать по закону, чтобы в будущем подозрение не коснулось Федьки Бастрыка. Когда ордынцы будут повешены принародно, по приказу тысяцкого, Федька решит, как ему быть дальше. Надо ли теперь идти на битву? Если терять нечего, кроме головы, - легко храбриться. Но если вся оставшаяся жизнь сулит почести и богатство, можно и уступить другим первенство в смертной игре. Бастрык стал торопить время казни.

X