Поле Куликово (СИ)

В своих ватажников Копыто верил - испытаны в бою. И он знал, какая ненависть душит мужиков, когда перед ними прогоняют соплеменников с верёвками на шее. Стража поравнялась с засадой, и тогда рявкнул медведь. Кони ордынцев присели, завертелись на месте, осыпая дорогу помётом, строй смешался, ватажники, подныривая под сучья, с рёвом выплеснулись на дорогу. Впереди колонны тот же рёв смешался с визгом степняков. Копыто, не целясь, метнул сулицу в чью-то открытую спину, перекинул меч в правую руку, полоснул сталью искажённое страхом лицо другого врага, отшиб встречный удар копья, грудью своего коня опрокинул малорослую лошадь с наездником. Мужики втроём прижали к лесу здоровенного ордынца, он отбивался, вертясь на мохнатом коньке.

-Сулицей ево! Сулицей! - Копыто оборотился на конский топот. Двое ватажников погнались за убегающим врагом, он остановил их. - Роман, Плехан, назад! Помогайте Касьяну! Этот - мой!

Ивана настигал противника. Тот, оборачиваясь, вытягивал из саадака чёрный лук. Дорога шла краем поля, прижимаясь к лесу, открытое пространство скоро кончилось, дорога с поворота унырнула в сосновый бор. Копыто увёл скакуна на её другую сторону, и не напрасно - степняку пришлось довернуть лук, стрела свистнула мимо и впилась в ствол дерева. Враг уже не убегал, он стоял на просеке, накладывая на тетиву стрелу. Копыто прянул в сосны, скатился с седла, кинул через голову ремень самострела и, таясь за деревьями, стал перебегать, высматривая врага. Увидел его уже вдалеке, скачущего во весь опор. Послал стрелу вслед, беглец наддал.

-Чёрт - с тобой! Всё одно кому-нибудь из наших попадёшься.

Когда он вернулся, суматоха на дороге уже прошла. Женщины сушили глаза, Роман вооружал освобождённых мужиков.

-Ушёл, змей! - подосадовал Копыто.

-А мы ни единого не упустили, - похвастал Касьян.

-Ну да, звонцовские, оне - таковские: впятером и одного валят. - Копыто осматривал прибывших людей.

-Тут девять побитых...

-Молодцы! Да надо живее убираться.

-Што делать с подводами? - спросил бородач из освобождённых.

-Бросить. Коней распрягайте - нужны. А с телег взять лишь корма да одежку. Сколько вас, мужиков-то?

-Два десятка без одного.

-И чего же вы поддались?

-Да што, начальник? Оно ить негаданно вышло...

-А вы бы на полатях спали побольше. Уже который день небо - в дыму.

Копоть от пожаров накапливалась в недвижном воздухе, небо над всей округой посерело, и после полудня можно было смотреть на мутное солнце, едва прикрывшись ладонью.

Гвалт затих. Копыто построил своё войско на дороге. Тридцать два ратника. Пятеро - пешие, вооружены оглоблями. Их оделили ножами и кистенями. Освобождённые смотрят на Ивана так, словно этот рыжий вот-вот сотворит чудо. Но чудо уже свершилось - они снова свободны и оружны, а девять их насильников лежат падалью в дорожной пыли. Поодаль сбились толпой женщины, матери не отпускают от себя детей - боятся, что снова вырвут из рук.

-Слушайте и запоминайте, - сказал Копыто. - Отставших не ждём. В дороге молчать. Меня до остановки ни о чём не просить. Сказанное исполнять живо. - Обернулся к толпе. - А кто из малых станет плакать - кину водяному. Слышали?

Женщины заулыбались.

-Ну, так с Богом...

На другое утро темнику Кутлабуге донесли, что пропал сотник Куремса с десятком воинов и старым харабарчи. В трёх верстах от тракта разбит обоз с трофеями, полон разбежался, убито девять воинов из той же сотни Куремсы, спасся только десятник.

-Десятник спасся, а воины погибли? - удивился Кутлабуга. - Тащите его ко мне и соберите начальников, кто - близко.

Когда молодого наяна поставили перед эмиром, тот удивился ещё больше:

-Храбрец Сондуг, сын старого богатура Худая? Скажи-ка нам, удалец, как ты прославился во вчерашнем бою?

-Я зарубил их наяна и ещё двух поразил стрелами.

-Ты хорошо считаешь, удалец Сондуг. Может, ты счёл и тех врагов, что поразили твои воины? Сколько их?

-Не знаю, великий эмир. Много...

-Ты даже сосчитать не мог, вот как! Я скажу тебе, почему их сосчитать нельзя: ни одного нет. Ни одного врага - там, где легло девять наших крымчан. Весь десяток, кроме удальца Сондуга, прославленного в песнях. Почему это - так, ты не знаешь?

-Наверное, русы своих утащили, - прошептал десятник.

-Лучше бы они тебя утащили! Но, видно, догнать не могли. А ещё лучше, если бы ты остался в своей юрте - варить шурпу для старого Худая, жевать ему мясо и вытряхивать войлоки. Горе мне - я уважил старого богатура, сделал сына его десятником, не испытав в боях! Какой демон ослепил мои глаза: я не разглядел женщину под одеждой мужчины!

-Я храбро сражался, эмир, но русов было много, мои воины пали. Что сделает один против пяти десятков?

-Их было пять десятков? Ой-ё-ё! Кто же напал на тебя: воины или мужики с топорами?

-Я не знаю, эмир. Они набросились и ревели, как звери. Наши кони взбесились, но мы сражались...

Кутлабуга слушал, однако блеск в его глазах не смягчался.

-Чем же они дрались?

-Копьями, топорами, были у них и мечи.

Темник задумался. Потом спросил: