Поле Куликово (СИ)

За спиной топтались и покашливали бояре, но Дмитрий не оборачивался, стоял у окна и думал. Из терема, вознесённого над холмом, виделось потемневшее, в белых гривах волн Плещееве озеро, Дмитрию чудился его ропот и плеск. В прозрачное стекло с чечевицами пузырьков били редкие крупные капли, лохматые тучки, набегая с озёрной равнины, цеплялись за крепостной холм. В терем князя загнал только дождь, к тому же стало известно о каких-то вражеских отрядах под Владимиром, и решили собрать думу. Если Орда идёт разными путями, охватывая Москву, её тумены могут внезапно явиться под Переславлем. Под рукой Дмитрия было уже до шести тысяч дружинников и ополченцев, но всё же это ещё - не сила против Орды. Донской помнил, чем кончилось полтораста лет назад побоище на Сити, где темник Бурундай застал войско великого князя Юрия Всеволодовича во время сбора. Боброк советовал уходить в Кострому - лишь там можно спокойно собрать и устроить рати, - но и без того каждая верста от Москвы на север легла на сердце Дмитрия кровавым рубцом. Лишь на пути отступления он оценил размер беды, надвинувшейся на Русь. Во всём винил себя. Враг оказался не только сильнее - враг оказался хитрее - да что там! - искуснее князя Донского. Два года после Куликовской сечи хан готовил новое нападение, и как же он, великий Московский князь, всегда ставивший военную разведку наравне с обучением войска, просмотрел коварную работу нового хана? Вместо того чтобы денно и нощно трудиться, как чёрный раб, теребить соседей и своих бояр, устраивать ополчение по всем городам, гонять разведку в степь до Крыма и устья Волги, почил во славе.

Ещё бы - победитель Мамая, герой, сподобленный прозываться Донским, - что ему какой-то приблудный хан, ещё вчера кормившийся со стола эмира Бухары! Будь она проклята, человеческая гордыня! Ведь краснел, слушая хвалебные хоры и звоны колоколов, и опускал глаза, а душонка-то ликовала, голова шла кругом и глаза слепли. Как им не ослепнуть, когда во всеуслышание именуют тебя "оком слепых, ногой хромых, трубой спящих в опасности"! Но себя не обманешь. Не от гордыни ли после памятного съезда ни с одним великим князем не повидался - и к себе не позвал, и не навестил?

Может, стоило послушать и тех, кто советовал не дразнить Орду, поторговаться о выходах, кинуть хану кусок?

Нет, пойти на это было сверх сил. Недруги стали бы тыкать в него пальцами: хорош - победитель! Народ возмутился бы и проклинал - ради чего пролито море русской крови?

А может, и тут замешалась гордыня? Может, надо было пройти через насмешки и улюлюканье, через унижение, непонимание и злобу народа - ради того же народа выиграть время и накопить новые силы? Может...

Плох - правитель, заботящийся о прижизненной славе.

Не уж то в Кострому? В его душе сгущалось ненастье, едва представлял себе эту сотню с лишним вёрст по лесным осенним дорогам, через множество рек и речушек. А ведь их надо будет пройти не только туда, но и обратно, и не с лёгкой дружиной - с большой ратью, отягощённой обозами.

Не то! Ещё на пути главных сил Орды стоит Белокаменная - там опытные бояре во главе с Морозовым, больше двух тысяч ополченцев на стенах, там митрополит всея Руси. Надо собирать войско здесь, ближе к стягам Серпуховского.

Оборотился и окинул взглядом бояр. Дмитрий Ольгердович, Боброк-Волынский, Тимофей и Василий Вельяминовы, Фёдор Свибл, Иван Уда. Из-за плеча старшего Ольгердовича посматривает молодой князь Остей, внук Ольгерда, приехавший на службу к московскому государю. Не было Кошки, Тетюшкова, Зерно - правили посольство.

-Нет, бояре! - сказал Дмитрий. - Татарские разъезды под Владимиром - это ещё не Орда под Переславлем. К нам тянутся люди, нельзя торопиться. Этак можно и в двинских пустынях засесть.

-Государь, там - гонец из Москвы, - сказал старший Вельяминов.

-От Морозова? Пусть войдёт.

Пошатываясь, в палату шагнул невысокий воин, приблизился к государю и опустился на колено. Зелёный полукафтан на его плечах потемнел, на белом скоблёном полу остались сырые следы. Дмитрий ожидал грамоту, но гонец, склонив голову, молчал.

-Што ты онемел, отроче? - спросил Дмитрий. - Здоров ли боярин Морозов? Всё ли - ладно в Москве?

Воин выпрямился и моргнул красными глазами, его рябоватое лицо казалось серым.

-Слава Богу, великий государь, Москва стоит, как прежде. А я - не от Морозова, потому как нет в Белокаменной Ивана Семёныча.

-Куда ж он подевался? - удивился Дмитрий.

-Сказывали - занедужил брюхом, да и спокинул стольную. А за ним, почитай, все лучшие люди съехали - и бояре, и гости. Чёрные люди в Москве хозяевают.

Скрипнули половицы под грузным шагом великого князя, он подошёл к гонцу, дышал тяжело и жарко.

-Што говоришь, разбойник? Да уж не пьян ли - ты?

-Не вино - дорога укачала меня, государь. Из сторожи, через Москву, до Переславля - долог путь. От Оки, почитай, не спамши. А послали меня Олекса Дмитрич да московское вече.

Дмитрий воззрился на гонца, кто-то из бояр гукнул, будто его схватили за горло.