Поле Куликово (СИ)

-И ты готовь губки. Поди-ка, отвыкла? Может, со мной испробуешь, штоб не осрамиться?

Дарья сдвинула брови, княгиня улыбнулась:

-Ты, Владимир, пошли вперёд гонца к Тупику за разрешением.

-Уволь, государыня, мне моя голова - пока не тяжела.

-Тогда неча и дразниться.

Чем - ближе к Переславлю, тем чаще попадались подводы и пешие мужики, поместники со слугами, направляющиеся в городок. Дружинники, ходившие на Дон, скучнели душой: сравнишь ли эти человеческие ручейки с тем всенародным потоком, какой стремился к Москве и Коломне в дни сбора сил против Мамая!

Пригревало солнышко, дух от влажной земли и лесной прели дурманил голову, дети спали в возках, княгиня и её спутницы дремали на подушках под мерный топот, фырканье коней и журчание колёс по оплотневшим после дождя пескам. Стали подрёмывать воины в сёдлах и ездовые. Дорога выбежала на сжатое ржаное поле, у его края стояло несколько суслонов. Деревенька пряталась за перелесками. Золотистая жнива со следами копыт и колёс навевала покой, молодому начальнику дружины с трудом верилось, что в трёх конных переходах люди со стен Кремля в тревоге смотрят в полуденную сторону, где облака перемешались с дымом горящих сёл. Кто-то из дружины завёл песню:

В ясном тереме свеча-а горит,

Жарко, жарко воскоярова...

Владимир подхватил:

Жалко плакала тут де-евица,

Жалко плакала красавица...

С дружины смыло снулость, уже хор грянул:

Ты не плачь-ко, наша умница,

Не тужи, наша разумная:

Мы тебя ведь не в полон даём...

Свист прорезал хор дружинников, Владимир, оглядываясь, услышал топот. По боковой дороге, впадающей в тракт, колонной мчались всадники. Приземистые мохнатые кони, квадратные люди в серых кожах, руки обнажены по плечо. Высверки стали ударили в глаза.

-Орда! - крикнул пожилой десятский и стегнул плетью переднюю лошадь в упряжке. - Гони!

Четвёрка рванула галопом с места, послышались женские крики, возок подпрыгнул и наклонился, но бешено растущая скорость удержала его на колёсах. Вражеский отряд набегал, близко из кустов вынырнул верховой степняк, визжа и крутя над головой саблю, поджидал своих. Красный рвал меч из ножен, разворачивая коня, но уже понеслись последние повозки, уныривая под кроны сосен, и сгрудившиеся дружинники ринулись вслед, увлекая боярина.

-Назад! Держать орду! - кричал Владимир, махая вырванным, наконец-то, мечом.

-Не дури, боярин, их - боле сотни! - Десятский скакал стремя в стремя, то и дело оглядываясь. - Счастье - в хвост вышли!

Второй день дружинники не надевали броней, щиты и копья тоже везли на телеге. Если случится сеча, будет трудно. А она случится - до Переславля пятнадцать вёрст или больше, запряжённые кони начнут выдыхаться, да и у всадников нет заводных. Враг, поди, и не чует, какая добыча плывёт ему в руки, - тогда есть надежда, что отстанет, если бросить ему последнюю повозку с бронями дружинников. Но вдруг он охотится за княгиней?

Гудели копыта, швыряя мокрый песок, сучья грозили сорвать с седла. Степнякам легче - их кони низкорослы.

-Счас поле будет! - кричал десятский. - За полем, на входе в бор, я придержу их. Ты же с одним десятком береги государыню!

-Ты, Семён, ты береги! Тебе верю больше, чем - себе.

Понял старый воин: начальник не уступит ему первой сшибки.

Вылетели на поле. Четверики оторвались от повозок с поклажей и оружием, они уже скрылись в лесу за жнивой. Почему не стреляют татары?.. Четверо мужиков с тонкими шестами на плечах стояли на обочине, разинув рты, следили за бешеной скачкой. Уж не золотой ли поезд гонят к князю из Москвы? Но почему вся стража позади? Красный стиснул конские бока коленями, развернул отряд. У него блеснула мысль: запереть врага на лесной дороге при выходе в поле, дать поезду время уйти подальше.

-Гей, туры буйные, бери врага на рога!

Лишь пятеро всадников ушли с десятским вслед за повозками, остальные, развернув коней, ринулись навстречу степнякам. Не было времени принять строй, выхватить луки и осыпать врагов калёными стрелами: сошлись конными толпами. Татары растянулись на узком тракте, русские, напротив, сгрудились при повороте и в первый момент получили преимущество. Владимир обрушил меч на усатого, голорукого всадника, клинок визгнул по вражеской стали, ускользнул в пустоту, враг, уклоняясь, проскочил мимо. Сверкнуло и лязгнуло сбоку. Стонущий хрип лошади, охнул человек. Второй враг возник перед ним - те же тёмные стрелки усов, те же провалы глаз на плоском лице, но воззрился он мимо, замахиваясь и уклоняясь, - удар Владимира пришёлся по скособоченному плечу. Что-то лопнуло, хрустнула кость под железом, и в незащищённое бутурлыком колено больно ударило колено зарубленного ордынца.

Степняки вздыбливали лошадей, кидались в стороны, но жерло лесной дороги выбрасывало всё новых. Красный рубился теперь сразу с двумя, трезвея, обретая ясность мысли и взгляда, угадывая каждое движение врагов. Серые всадники замелькали среди деревьев, просачиваясь на поле.

-Обходют, боярин!..

Отбив очередной наскок, Красный рывком развернул скакуна и припал к гриве:

-За мно-о-ой!