Поле Куликово (СИ)

Серое небо над Кремлём будто посветлело. Ночью шёл мелкий водяной бус, он прибил пепел на сгоревшем посаде, и с верхней площадки башни виделось далеко. Кольца юрт Орды сливались в громадный полумесяц, охватывающий Кремль. За Неглинкой теснились телеги, шатры и табуны. От площади, прилегающей к сгоревшей Фроловской церкви, в обе стороны строились тысячные конные отряды. Жёлто-кровавое знамя исчезло, теперь над большой белой вежей - китайковое, в зелёных разводах полотнище с большим золотым полумесяцем на пике древка и золотыми кистями. Рядом со знаменем развевался громадный рыжий бунчук на золотом древке. Разведчику Олексе было понятно значение перемены знамён. В ней угадывалась связь с тем, что он прочёл в подмётном письме. Тревога Олексы росла. Жёлто-кровавое знамя означало войну без милости и пощады, такая война уже шла, и тут всё ясно: врага надо бить. Но если сменилось знамя, значит, хана под стеной могло не быть, выходит, что осаду Кремля вели его мурзы? Громадный рыжий бунчук - личный знак хана, значит, он только что появился? Страшно не увеличение степного войска под стенами крепости, страшно то, что как бы подтверждалась весть о разгроме княжеского войска. Для Остея и Морозова ордынские стяги - это письмена для неграмотного, и Олекса решил молчать, потому что не верил в гибель Донского и Храброго. Там, где Васька Тупик, Иван Уда, Андрей Семёнов, Тимофей и Василий Вельяминовы, Михаил Морозов, Захар Тетюшков, Фёдор Кошка, где Василий Ярославский и Фёдор Моложский, чудом уцелевшие в Куликовской сече, где Дмитрий Ольгердович и многие другие, не менее славные, где, наконец, брат Пересвета Ослябя, там не мог погибнуть князь Донской.

Остей и вернувшийся Морозов о чём-то разговаривали, не отрывая глаз от вражеских сонмов. Войско Орды сомкнулось в сплошную стену, от большой кучки мурз в нарядных одеждах и блистающих бронях отделились трое и направились к воротам крепости. Скоро стала различаться длинная посольская мантия на переднем всаднике. Олекса ожидал снова увидеть ханского шурина Шихомата, но ко рву приблизился незнакомый мурза с угрюмым лицом. Один из сопровождающих бирючей поднял широкогорлую серебряную трубу и трижды протрубил.

-Дозволь, княже, поговорить с послом? - попросил Морозов.

-Стой тут, Иван Семёныч! Олекса! Тебе не впервой, поди, спроси: чего он хочет?

Олекса сбежал по лестнице с верхнего яруса, вышел на прясло башни, приказал стрелкам убрать забороло и встал между зубцами.

-Кто - вы и чего вам надо? - крикнул вниз.

Толмач наклонился к мурзе и заговорил. Тяжелолицый поднял глаза и произнёс несколько слов.

-Перед вами посол великого хана Тохтамыша - его личный тысячник Карача! - закричал бирюч. - Именем повелителя Великой Орды он требует открыть ворота города для посольства.

-Одному вашему мурзе мы уже говорили: запоры ворот заржавели и не поддаются. А теперь мы заложили их камнем - дня не хватит разобрать.

-Я - личный посол великого хана, который только что пришёл к Москве с главным войском, - повторил мурза. - Со мной - грамота повелителя к вашему князю Остею и его боярам. Ваш отказ отворить ворота послу будет принят как оскорбление.

-Я же сказал вам: ворота заложены. А грамоту можем принять: сейчас принесут верёвку.

Выражение злобы прошло по лицу мурзы, но, будто спохватясь, он принял равнодушный вид.

-Я волен передать грамоту в собственные руки князя Остея. Мой бирюч должен так же объявить слово повелителя к вашему воеводе и всем московитам. Может ли князь взойти на стену?

-Ждите! Я спрошу его.

Олекса вернулся в башню встревоженный. Что за слово к москвитянам приготовил хан Орды?

Остей уже сошёл в пушечный ярус, разговаривал с Морозовым и святыми отцами.

-Может, впустить их, государь? - спросил Симеон. - Убудет ли от нас, коли один мурза по Кремлю прогуляется?

-Чтобы наряд наш высмотрели?

-Оне ево и так знают - на своей шкуре спытали, - пробурчал Морозов. - Оскорбится ведь хан, коли не пустим.

-Какие теперь оскорбления после трёх приступов? Тысячи побитых во рву лежат.

-Што хану тысячи, государь! Ему б свою честь соблюсти.

-Ступайте все за мной: большому воеводе прилична свита.

Мурза недоверчиво, долго всматривался снизу в молодого князя, не решаясь поверить, что юноша командует осаждённой столицей великого Московского княжества.

-Если ты - князь Остей, вели отворить ворота мне, послу великого хана.

Остей, напуская на себя суровость, сказал:

-Разве тебе мой боярин не сказал? Ворота заложены камнем, нам придётся так говорить.

-Хорошо. Твои слова я передам великому хану и попробую смягчить его. Но советую вам побыстрее разобрать камень: хан Тохтамыш, наверное, захочет посмотреть Москву.

Стоя над рвом, Остей ощущал смрад гари и мертвечины, смешанный с духом болота.

-Не мы - виноваты в том, что ворота пришлось заложить.

-Да, - кивнул мурза. - Советую вам послать людей расчистить дорогу к воротам, когда вы их откроете.

-Ишь, нечестивец! - ругнулся Симеон. - Самих бы заставить убирать поганство.