Поле Куликово (СИ)

Через день великий князь покинул столицу. У переправы близ церкви Николы Мокрого он смотрел полки. Блистая оружием и доспехами, шли броненосные конные дружины во главе с воеводами Иваном Удой, Василием Вельяминовым и Константином Боровским. Красовались в кованых сёдлах витязи Андрея Ростовского, Василия Ярославского, Андрея Стородубского, Фёдора Моложского и Ивана Холмского. Тверичане, нижегородцы, брянцы и смоляне приветствовали кличами юного государя и великих воевод, в чьей седине сверкала слава побед над Ордой на Воже, Непрядве и под Волоком-Ламским. Стуча окованными колёсами, колонной двигался огнебойный наряд. На передней повозке с прикованной литой пищалью восседал старый пушкарь Пронька Пест. Парой лошадей правил его пятнадцатилетний помощник Ванька Чех, напросившийся в Коломну погостить у родственников, но втайне мечтающий посчитаться с Ордой за погибшего отца. После наряда потянулись пешие рати, во главе которых по-прежнему стоял воевода Тимофей Вельяминов.

Боброк-Волынский уронил слезу.

-Видел бы Дмитрий Иванович...

Постарел великий воевода, легко увлажнялись его выцветшие глаза. Тяжко перенёс он безвременную смерть своего питомца и государя. От старых ран недужилось Боброку, давно не водил он ратей, но в совете великого князя был первым боярином. Теперь же не усидел в тереме, надел стальную броню на израненную грудь и опоясался мечом.

По другую сторону от Василия на серо-стальном коне восседал Владимир Храбрый. В сорок два года был он всё так же сухощав и крепок, лишь морщины на лице стали глубже да борода побелела. Но его глаза стали другими - в серой глубине их поселилась печаль, впервые явившаяся на кровавом поле под Волоком. На Храброго великий князь оставлял Москву.

К середине августа стотысячная русская рать стояла на Оке. С севера и запада через Москву и Серпухов подходили новые полки. Чтобы укрепить дух народа и войска, великий князь велел Храброму и митрополиту Киприану доставить в Москву из Владимира икону Богоматери - Покровительницы Русской земли, когда-то вывезенную из Киева основателем великого Владимирского княжества Андреем Боголюбским.

Войско Тимура, опустошив Елецкое княжество, двигалось вверх по Дону. Солнечный август сулил сухую и тёплую осень. Теперь у Тимура было даже больше всадников, чем в начале похода: потери, понесённые в битве с Тохтамышем, с лихвой восполнила Золотая Орда. От перебежчиков и узнал владыка Азии, что великий московский князь с полками стоит на Оке.

-Как велика - его сила? - спросил хромец мурзу, служившего у Тохтамыша главным разведчиком.

-Вся Русь, повелитель. У Донского столько не было.

Перебежчик хотел доставить удовольствие новому владыке, полагая, что для того нет большего наслаждения, чем умножать собственную славу, сокрушая бесчисленные вражеские армии, но лицо повелителя царей стало кислым. Двухсоттысячная орда остановилась на донском берегу.

Летние дни уходили, а Тимур сидел в шатре, и его в эти дни окружали муллы, гадатели, звездочёты и толкователи снов. К старости Железный Хромец стал суеверным. Впрочем, сейчас он только делал вид, что вопрошает судьбу, а на деле ждал вестей из передовых отрядов. И вести, наконец, пришли...

У берегов речки Красивая Меча, где пятнадцать лет назад русские воины захватили тыловой стан Мамая, две тысячи лёгких всадников Тимура встретились с крепкой сторожей, высланной от русского полка охранения, действующего за Окой. Числом мечей сторожа втрое уступала врагу, но её воевода Василий Серебряный решил не уклоняться от боя. В виду строящихся сплошной лавиной сотен Орды он напутствовал начальников:

-Враг станет охватывать и окружать нас - того не бойтесь. Орда встречного удара не выносит. Как она расхлестнётся перед нами, ты, Алёшка Варяг, со своей сотней вцепишься в левую половину, а ты, Микула Тур, - в правую. Костьми ложитесь, но штоб висели на них. Я же с остальными стану ломать орде хребёт. Туго придётся - отход по трубе. - Воевода усмехнулся в свои пышные сивые усы и спросил. - Чего принахмурились? Давно с ханами не миловались, боязно, што ль?

-Привыкнем, боярин.

-Вот и начнём привыкать. Да помните: за нами - Непрядва!

Воины Тимура стояли неподвижно. Русские тоже не спешили в бой: начальник сторожи имел приказ - от переговоров не уклоняться. Москва не искала войны, она лишь готовилась защищаться.

Богатурам Железного Хромца скоро надоело только смотреть на врага, который, судя по всему, и не собирался показывать спину при одном блеске самаркандских мечей. Наянов Тимура, никогда не имевших дела с русской конницей, обманула малочисленность врага - они устремились вперёд и приняли встречный удар, уверенные, что охватят и вырубят затиснутый в кольцо отряд противника. Случилось то, что случается, когда хотят остановить булатный клинок жестяной заслонкой: весь центр ордынского чамбула полёг, его порядок распался, и через полчаса сечи "непобедимые" бежали к своим станам, сея тревогу и смуту.