Поле жизни

Я твёрдо убеждён, что он занимался нелегальным адвокатством и, конечно, не безвозмездно. Как я слышал, берёт пять рублей за услугу. Когда он приходил ко мне, то говорил, что его обкладывают большими налогами и что советская власть его обдирает и душит непосильными поборами. Когда судили Пром-партию, он как-то ко мне зашёл и сказал: «Этот процесс организован советской властью, и эти люди на самом деле не виноваты, и весь процесс – фикция». Я считаю, что к советской власти Мощанский относится враждебно и всегда критически оценивал все её мероприятия. В этом доме живут Киреевы. Особенно хорошо его знает тёща Киреева – Антонина Фёдоровна, может много о нём рассказать. Больше добавить нечего.

Протокол записан с моих слов – Орлов.

Допросил Костылёв.

С. С. Мощанского обвинили в систематической антисоветской деятельности и агитации. По ст. 58 лишён избирательных прав и выслан на три года в Рыбинск.

Можно представить, какие физические и нравственные мучения испытал он, привлечённый в качестве обвиняемого! Состояние его здоровья резко ухудшилось. Работать он не мог, подал прошение и приложил справку, что признан инвалидом 2-й группы с диагнозом «атеросклероз сосудов головного мозга и активный психоневроз». Дело Тройка пересмотрела и перевела в условный срок 21.11.1931.

После пережитого Сергей Сергеевич сильно сдал, стал замкнутым, впал в депрессию. В последнее время не мог чувствовать себя в безопасности, после знакомства с Тройкой потерял покой, боялся его продолжения. Близкие видели, что человека сломали, лишили воли.

Наступил роковой 1937 год. Ему 78 лет, он опять в когтях НКВД в качестве свидетеля по делу своего племянника Соколова. Конечно, боялся за семью: у него жена, два сына, дочь, внуки. Понятно, что им овладел страх за их жизни, будущее. И было отчего: он знал, с кем имеет дело. Всю жизнь слыл порядочным человеком, а сейчас совершил поступок, ему не свойственный: оговорил Владимира. И это стало одним из аргументов для вынесения тому высшей меры наказания.

С. С. Мощанский ненадолго пережил Владимира, видно, муки совести, осознание непоправимости и подлости содеянного свели его в могилу. Одной жертвой стало больше. Как выяснилось, и другие лжесвидетели-провокаторы и фальсификаторы – работники НКВД по делу Соколова получили заслуженное наказание.

Живая память

Много лет спустя дочь Екатерины Ивановны Соколовой – Вера Алексеевна – получила доступ к архивным документам по делу дяди Владимира Ивановича. Их копии бережно хранятся как горестные семейные реликвии. Теперь они доступны тем, кто откроет эту книгу.

Внук Веры Алексеевны, Константин Добродеев, написал реферат «История моей семьи». В нём много интересных подробностей об исторических корнях Мощанских (1918–1988), семьи Соколовых (XIX–XX), «Соколовы – Щипуновы – Добродеевы в наши дни». Читая эту семейную сагу, я отметила природный ум и душевную зрелость автора, совсем молодого человека. Обладая такими достоинствами, он смог глубоко исследовать свою родословную и талантливо описать семейное древо. Некоторую информацию из этого материала я отразила в представленном читателям документальном повествовании.

Его написание далось мне непросто. Знакомство с копиями архивных документов породило в моей душе смятение и ужас, при чтении писем Арсения Ивановича не могла сдержать горьких слёз. Оплакивала своих героев и печалилась как о родных людях. Хочу верить, что тридцать седьмой год никогда не повторится…

Я из поколения детей войны. Пережила и испытала многое. Позади долгая жизнь. Я люблю свою Родину, желаю достойной жизни народу. Какой она станет – зависит от нас, ныне здравствующих на нашей русской земле.

Тверь освобождённая

Посвящение