Поле жизни

Среди моих наград первая – медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов» – вечное напоминание о суровой поре нашего отрочества, о судьбе рано повзрослевших мальчишек, внёсших свой вклад в победу. А на сохранившейся фотографии из сорок третьего – наш дорогой старенький мастер и мы, худенькие подростки, рядом со своими изделиями, на трудовом посту.

Девочка Лемби из Коуву-Кюле

Врезалось в память: в оконные стёкла бьёт холодный осенний дождь. Стук в дверь, а потом: «Быстро собирайся, здесь больше нельзя вам жить! На сборы полчаса».

В избе подняли плач, заметалась мама, засовывая в мешок скудные пожитки.

– Куда? За что?

В этот день всё население деревни Коуву-Кюле Ленинградской области посадили в вагоны и повезли в Вологодскую область.

– Мама русская, а папа финн. А я от рождения Лангинен Лемби Мартыновна. А звали Любой. Сорвали тогда людей с родной земли, где жили и трудились веками.

– И сколько вы прожили на поселении?

– Три года. Хорошо, что до выселения старший брат уехал в Ленинград. В 1939 году нам разрешили перебраться к нему. Он купил маленький домик в Парголовском районе Ленинградской области. Здесь и войну мы встретили, вся территория оказалась в блокаде. Начался голод, ослабли до того, что еле с кровати сползали.

Умерли отчим и брат. Пятилетняя сестрёнка всё просила: «Кашки дайте…» Удалось стакан пшена достать. Мама сварила на воде:

– Ешь, доченька.

Она проглотила.

– Не хочу больше, – и затихла на кровати. Зашла соседка:

– Лиза, поставь стакан с водой на подоконник. Вера умирает.

Видно, у финнов такой обычай, когда человек кончается. Хоронить не было сил, все покойники лежали в сарае.

В коне марта 1942 года нас стали эвакуировать. Повезли на машинах по Ладоге. Лёд уже непрочный, прорезались полыньи. Водитель командует:

– В машину! Быстро!

А мы еле шевелимся. Мама говорит:

– Подожди, сядем в другую.

Сели мы в следующую машину, и ещё пять семей набились.

Поехали. Первая машина ушла под лёд. Наш водитель резко крутанул руль в бок и дальше. Проскочили… Шофёр вёз быстро, отчаянный был, только брызги из-под колёс.

На берегу уже ждал состав. В каждом вагоне разместили по пятьдесят-шестьдесят человек. Выдали по мешку сухарей: «Ешьте понемногу – это на всю дорогу».

Куда везут, не знали. На больших станциях кормили. Дорога в месяц – тяжёлое потрясение на всю жизнь. Люди умирали. Мама каждым кусочком старалась подкормить меня, отрывая от себя. Мамы не стало. К месту назначения из нашего вагона приехали только тридцать человек. Началась моя сиротская жизнь.

– И где же вы оказались?

– В Омской области, станция Марьяновка. Я без документов, остались они у мамы. Моя попутчица, тётя Полина, предложила:

– Будешь со мной, говори, что я твоя тётя.

Смотрим, едут на санях разбирать беженцев. Взяли нас в колхоз. Не училась, нянчила ребёнка тёти. Из школы приходили:

– Почему девочка не учится?

– С ребёнком сидит.

Вскоре девочка умерла. А тётя Поля предложила:

– Поедем в Вологодскую область, я тебя возьму.

Добрались до станции Шексна. На вокзале полно людей, примостились в уголке.

– Ты меня подожди, скоро вернусь, – наказала тётя Поля. Просидела я весь день, а она не вернулась. Вот и вечер. Подошёл мужчина:

– Девочка, почему одна?

– Тётя ушла.

– Видно, не дождёшься её. Пойдём-ка со мной. Я председатель колхоза.

Стала я работать в колхозе, жила у женщины, у неё четверо детей. Была и в няньках, и на полях работала.

Отправили меня в Чаромский детдом, а оттуда в ФЗО в Кинешму. Не хотела там оставаться, рвалась домой: в Ленинграде раньше жила тётя, да и братьев с войны ждала.

Вместе с двумя девочками собрались в путь, подошли к поезду, сели в тамбур, пристроились между вагонами, держались за железки, чтобы не свалиться на рельсы. Вдруг слышим голос:

– Откуда зайцы?

– Нам надо в Ленинград!

– А мы в Москву едем. Проходите в вагон.

Нас сердечно встретили молодые офицеры, накормили, уложили спать. Так в мае сорок пятого мы оказались в столице.

А затем – детская комната милиции. Даниловский детский приёмник. Там собралось много бездомных детей. Прошла неделя. Стали вызывать каждого на комиссию. Вызывают меня:

– Заходи. Ты в детский дом хочешь?

– Я хочу в Ленинград, братьев буду с фронта ждать.

Пожилой дядечка улыбается:

– Что умеешь делать?

– Петь, плясать и многие работы могу!

– Я тебя беру с собой.

Взял он четверых, наш милый, дорогой директор, заменивший нам всем отца и мать. Прибыли мы в детдом «Новая жизнь». Его коллектив сумел отогреть детские души, мы окрепли физически, стали спокойнее. Я окончила восемь классов и в 1949 году получила направление в Москву в ФЗО при Фабрике имени Фрунзе. А документов у меня не было. Отправили на медкомиссию. На вид я маленькая, худенькая. От голода и потрясений ослабло зрение, что-то случилось с памятью: забыла год рождения, не могла вспомнить некоторые моменты биографии. Выдали мне свидетельство о рождении, где написано, что я с 1931 года. Семь лет отработала на фабрике. Жила в общежитии.