Полет дикого гуся. Изыскания в области мифологии

Я не знаю ни одного мифа, который бы яснее, чем этот, отражал кризис, с которым, должно быть, столкнулись общества Старого Света, когда неолитический порядок начал проявлять свою силу в постепенном покорении наиболее пригодных для жизни частей земли. Ситуация в Нью-Мексико и Аризоне в период открытия Америки в культурном отношении была очень похожа на ту, которая, должно быть, преобладала на Ближнем и Среднем Востоке и в Европе с четвертого по второе тысячелетие до н. э., когда жесткие модели, присущие организованному поселению, навязывались народам, привыкшим к свободе и превратностям охоты. И есть важная параллель между этим противопоставлением диких, ссорящихся, опасных шаманов и людей, которые были настолько вежливы друг с другом, что были как родные братья, и противопоставлением титанов и богов, дьяволов и ангелов, асуров и дэвов в многочисленных аграрных традициях Азии и Европы. В индуистских пуранах есть хорошо известный миф о том, как боги и демоны объединились под руководством двух верховных божеств, Вишну и Шивы, чтобы осуществить пахтанье Молочного океана. Они взяли Мировую гору в качестве палки для взбивания, а Мирового змея – в качестве веревки, и обернули змея вокруг горы. Затем асуры ухватились за головную змеи, дэвы – за хвост, а Вишну поддерживал Мировую гору, и они взбалтывали океан тысячу лет и в итоге получили напиток бессмертия⁶⁰. Этот миф приходит в голову, когда слышишь историю о ссорящихся шаманах и Хактчин.

Цанати и шуты, как было сказано, присоединились к людям в их танце, и гора росла, пока ее вершина не достигла отверстия, через которое исчезли солнце и луна; тогда оставалось только построить четыре лестницы четырех цветов, по которым люди могли бы подняться на поверхность нашей нынешней земли. Шесть шутов шли впереди с волшебными кнутами, прогоняя болезни, а за ними следовали Хактчин, а затем Цанати, за которыми шли люди и животные. «И когда они появились на этой земле, это было подобно тому, как ребенок рождается от матери. Место появления на свет – это чрево земли»⁶¹.

Дикий гусь

Высшей целью всякой мифологии, церемонии, нравственной системы и социальной организации земледельческих обществ всегда было подавление проявлений индивидуализма. И достигалось это путем принуждения или убеждения людей отождествлять себя не с их собственными интересами, откровениями или способами переживания, а с архетипами поведения и системами чувств, разработанными и поддерживаемыми в общественном пространстве. Например, в Индии идеалом Дхармы является безусловное подчинение архетипам касты, которые суть функции социального порядка, рационализированные для индивида посредством теории последовательных воплощений на протяжении многих жизней из касты в касту. Предельно суровое выражение этого идеала заложено в слове «сати» (satī), которое формально является женской формой глагольного корня sat, «быть». Сати – это архетипическая жена. Она подавляет все порывы к самостоятельности, вплоть до того, что бросается в погребальный костер умершего мужа. На Древнем Востоке всякий поступок, совершенный в соответствии с нормами, есть акт сати – сожжение, вычищение эго.

На Западе Эго вообще считалось вотчиной дьявола. Титаны, побежденные олимпийцами, были воплощением этого принципа, как и демоны-дэвы в Индии, и мы знаем, что они были закованы в цепи и заточены в горах. В германской традиции аналогичная участь была уготована великанам и карликам, чудовищному волку Фенриру, змею Ёрмунганду и псу Гарму. Однако придет день, предупреждают нас, когда их цепи будут сброшены и наступят Сумерки богов, Рагнарёк. Тогда страх воцарится всюду на небесах и на земле⁶².

Но этот день уже наступил: в 1492 году, когда разрушилась мандала, созданная за шесть тысяч лет до этого, в эпоху халафских и самаррских чаш. Эсхил в «Прометее прикованном» живо изобразил дух титана, который обрел свободу:

Всех, говоря по правде, ненавижу я Богов,
что за добро мне отплатили злом. <…>
Не смей и думать, что решенья Зевсова
По-женски устрашусь я и, как женщина,
Заламывая руки, ненавистного
Просить начну тирана, чтоб от этих пут
Меня освободил он⁶³.

Неслучайно Прометей был поднят на щит гуманистами эпохи Просвещения, и неслучайно сегодня, когда мифологический смысл мандалы почти утрачен, мы находим символ целостности человека, выходящего из темной бездны бессознательного, в которой он был прикован в течение шести тысяч лет. Будет ли мандала и дальше удерживать этого прикованного Прометея?