Полет к солнцу (СИ)

— Да?! — фыркнул Альбус. — Сначала получи за полугодие хоть одно «Превосходно», а потом заявлять о своих правах. Мужчина он… Не можешь один раз взять себя в руки и есть за книги.

— Спасибо, Альбус, — Розалин взяла братьев за руки. — Но достаточно. Попробуем разобраться сами.

— Да пожалуйста, — Альбус передернул плечами в раздражении. — Просто меня бесит, когда за других решают, как им жить.

Вскоре Генри волей-неволей пришлось оставить сестру в покое — СОВ приближались, а он не хотел показать себя на них хуже Малкольма или Розалин. В гостиной Гриффиндора стало заметно тише: пятикурсники вплотную занялись подготовкой к экзаменам.

Джейн читала теперь почти круглые сутки, даже на завтрак, вопреки правилам приличия, выходила с очередным конспектом или учебником, так что лицо ее из смуглого сделалось желтоватым, а на лбу расцвели синяки — пару раз она во что-то врезалась. Дональд, на зависть всем, сумел как-то так организовать день для себя и Ричарда с Оливером, так что они успевали готовиться и к СОВ, и к последнему в этом году матчу. Правда, поговаривали, что Ричард и Оливер частенько захаживают в Хогсмид, скупая в «Кабаньей голове» разные снадобья не то для увеличения объема памяти, не то для быстрого умственного развития (хотя, как считал Альбус, чтобы ум развивался, следовало хотя бы изначально его иметь). О чем было известно точно, это о том, что б крыло раз за разом прямо-таки грабили на предмет бодрящих зелий и средств от головной боли.

Их всех гриффиндорцев к экзаменам не готовилась только Нэнси Стюарт. Кажется, она неважно себя чувствовала: похудела и побледнела — а еще стал задумчивой и сосредоточенной, но до начала первой экзаменационной недели и книгу в руки не брала.

— Она считает, что достаточно находилась на отработки к Розье, дабы он замолвил за нее словечко комиссии? — ехидничала Элла Крейвуд, подметившая странную рассеянность Стюарт.

— Нет, скорей всего, она решила уйти из школы после пятого курса, — как всегда замедленно отвечала Геспер Гэмп. — Что ж, мы должны быть благодарны Мерлину, что в ней проснулись зачатки разума. Еще одной грязнокровой швалью в школе меньше. Не понимаю, зачем их вообще берут?

Впрочем, про Эллу тоже нельзя было сказать, что она воспринимает подготовку всерьез, за что Геспер, практически не поднимавшая головы от учебников, нередко ей выговаривала.

— Ах, брось, — отмахивалась Крейвуд. — Кому нужны мои оценки. Девушка должна быть невинным цветком, а не синим чулком. Тебе ведь не нравятся синие чулки, правда, Финеас?

Альбус наблюдал за слизеринцами, стоя перед кабинетом ЗоТИ в ожидании профессора Меррифот. Блэк и Слагхорн как раз остановились у подоконника, на котором, болтая, сидели девочки. Финеас был так погружен в чтение конспектов, что даже не расслышал вопроса.

— Видишь, Элли: вот как надо стараться, — важно сказала Геспер, указывая на Блэка подбородком. — Мы не можем показать себя хуже каких-нибудь Принца или Хитченс.

Круглое лицо Горация исказила саркастическая ухмылка.

— Вы же понимаете, что Финеас занят подготовкой исключительно в силу собственной добросовестности? Посмотрел бы я на того, кто осмелится не поставить высший балл сыну директора.

— Мне не нужны оценки по протекции, — ответил Финеас довольно резко; в эту минуту его лицо херувима сделалась резким и сердитым, страшно напоминающим лицо его отца.

Элфиас предпочитал, несмотря на бурные сцены ревности, которые устраивала капризная Натали, повторять материал вместе с рейвенкловцами. Он, Айла и Лэм почти совсем перестали говорить, и даже Викки приумолкла — слишком, видимо, уставала для своих обычных шуток и шалостей.

Не сказать, чтобы сам Альбус сильно волновался. Экзамены были лишь средством, чтобы выйти вперед. Камилла, почти переставшая появляться в Большом зале, неизменно занимала его мысли. И все-таки последнюю ночь перед СОВ он провел без сна, представляя, будто тяжкие два года, что ждали впереди, уже пролетели, впереди выпускной вечер, на котором они бросятся друг другу в объятия и улетят из Хогвартса на метле, чтобы вместе уйти в новую, огромную, красочную жизнь. Перед рассветом он почти задремал, а разбудил его какой-то шум, доносившийся из гостиной. Он прислушался: то было пение. Десятки голосов — ломкие басы мальчишек и нежные сопрано девочек — выводили:

— Rule, Britannia! Rule the waves:

Britons never shall be slaves.

Хор смолк, но тонкий голосок Джейн и глубокий баритон Дональда упрямо продолжили:

— Still more majestic shalt thou rise,

More dreadful, from each foreign stroke;

As the loud blast that tears the skies,

Serves but to root thy native oak.

Хор снова подхватил:

— Rule, Britannia! Rule the waves:

Britons never shall be slaves.

Поспешно одевшись, Альбус решил выглянуть и посмотреть, что же происходит.

Гостиная была полна народу. На табурете посреди нее стояла Джейн, ее поддерживал под руку Дональд, а гриффиндорцы самых разных возрастов окружали их и напрягали голоса:

— The Muses, still with freedom found,

Shall to thy happy coast repair;

Blest Isle! With matchless beauty crown’d,

And manly hearts to guard the fair.