Полет орла

Однако утром постигло партизан некоторое разочарование. Будто предчувствуя беду, генерал Орнано за несколько часов до прибытия сеславинцев выступил на Боровскую дорогу, затем предпринял марш (как выяснили у местных мужиков вожатые) через Фоминское, Верею и по направлению Смоленска… Трудно сказать, чем был вызван столь продолжительный обратный марш крупной французской части.

Сеславин решил идти параллельно движению Орнано, проходя ночью деревни, занятые французами. Оказалось, во многих селениях на протяжении дороги к Москве, Бонапарт оставлял довольно многочисленные, усиленные артиллерией команды, так что передвижение в тылу «Великой армии», находившейся в столице, оказывалось весьма рискованным.

Приходилось с большой осторожностью скрываться в лесах поблизости от Боровской дороги. Отряд Сеславина опередил марш Орнано.

– Ну, ваше благородие, показались… – приглушенным голосом радостно сообщил Гревцов.

– Пропускаем пехоту и часть кавалерии через деревню, – сказал Сеславин своим помощникам-командирам, – чтобы им сразу не развернуться и не оказать своим помощь… Атакуем!

– Ну, с Богом, ваше благородие, – сказал уже во весь голос Гревцов. – А вы, ребята, пики к удару, сабли наголо, стрелки готовь… Ура!

Лес у дороги зашевелился; взметая первую порошу, сеславинский отряд стремительно напал на оставшихся вне пределов деревни французских кавалеристов. Разумеется, такая неожиданность обескуражила французских кавалеристов и роту стрелков. Полетели минуты беспощадного мщения… Триста врагов было под внезапным ударом партизан исколото пиками и изрублено… Среди жертв нашли свое последнее место в общем строю «один генерал, один полковник и несколько офицеров»[21].

Впрочем, опытный Орнано нашел способ быстро соориентироваться. Батарея французов вкатила орудия на возвышенное место, остатки кавалерии и пехота расположились рядом, – и по дерзким мсителям был открыт орудийный и ружейный огонь. Однако гусары и казаки, не обращая внимания на картечь, ядра и пули, искололи всех оставшихся лошадей и испортили упряжь под остальной артиллерией (не приобщенной французами к отпору), а также под всеми фурами и зарядными ящиками.

Собравшись в колонну, пехота решила отрезать партизан от леса. Сеславин приказал отступить. Оказавшись вне выстрела, он велел своим конникам сделать движение, изображающее начало новой атаки. Но когда французы, придя в себя после внезапной растерянности, повели решительную контратаку, Сеславин махнул своим: «уходим». Всадники, ведомые проводниками, исчезли в лесу, снова выстроились на тропе и отошли к реке Наре. В бою погибло сорок партизан. Для некоторых молодых казаков Гревцова это был их первый бой. И последний.

Не для меня Дон разольётся,
Не для меня прийдёть весна,
И сердце девичье забьется
Не для меня, не для меня…
А пуля в тело белое вопьется —
То для меня, то для меня… —
распевали иные казаки-певуны, поминая друзей-станичников.

Сеславинский отряд на ночлег устроился в маленькой деревеньке, жителями кинутой и окруженной болотами.

– Господи, приими с миром дух погибших за веру православную и прости им прежние прегрешения их вольныя и невольныя… – бормотал Гревцов, печалясь о своих погибших молодцах.

Следующим пасмурным днем отряд Сеславина направился в новую экспедицию. Неожиданно в волнах тумана, между белоствольной березовой колоннадой, прерывающейся бледно дымящимся лужком, будто призраки, показались безмолвные силуэты всадников. В сомнении о неожиданном пребывании здесь русских, сеславинцы было спохватились и хотели готовиться к отражению неведомого отряда. Однако заметили, что эта чернеющая в тумане конница явно, как и казаки Гревцова, пронзала воздушное пространство над собой дротиками.

Жертвуя собой, гусарский поручик Редкин поскакал прямо на приближающийся отряд и сразу распознал своих. Это передвигался по рассвету рьяный смельчак и неумолимый каратель французов Фигнер со своими, как их называл генерал Ермолов, «головорезами». Сразу подъе-хал и Сеславин.

– О, Александр Никитич, какими судьбами? – приветствовал его круглолицый, в косматой папахе, вооруженный пистолетами, саблей и карабином Фигнер. – Рад встретить старого сослуживца промеж леса в чистом поле.

– И я очень доволен нашей встречей, Александр Самойлович, – улыбался в ответ Сеславин. – Тем более, увидев представителя столь почтенного войска, как конная артиллерия.

– О, да! Мы ведь с вами, как удостоверили бы дерптские профессора, коллеги, лейб-гвардии конноартиллеристы. А как вы оказались в наших дремучих лесах после штаба его высокопревосходительства господина главнокомандующего?

Сеславин рассказал о своей просьбе к Кутузову, его одобрении и своем обещании стать «глазами и ушами» штаба русской армии в тылу неприятеля.