Полет орла

Собирая небольшие группировки войск в разных местах Европы, он направлял их для соединения в Пруссию. А взамен погибшей и рассеянной «Великой армии» торопливо создавал новую. Имя его еще звучало для европейцев как легенда. Стремительно проведя очередной набор, Бонапарт собрал под свои золоченые орлы двести сорок тысяч новобранцев. А учитывая призыв в действующую армию подростков, наполеоновских солдат снова было около четырехсот тысяч.

С другой стороны, мнение европейских монархов о силе русского оружия побудило их к созданию коалиции: Пруссия, Австрия и Россия, еще недавно будучи разобщенными – более того, врагами, теперь объединились. Император Александр, польщенный дружественными предложениями монархов, согласился на тот вариант, когда русская армия не представляла бы единой силы, а в каждой армии союзников имелись бы русские корпуса, как самые надежные части. Командиры союзных войск с величайшей готовностью обеспечивали русскому солдату возможность умирать от французских ядер и пуль в первых рядах. Старый фельдмаршал Кутузов был против такого странного ведения войны. Он по-прежнему старался беречь русскую армию от необоснованного злоупотребления ею на полях Европы.

Однако его авторитет и значение постепенно оттеснялись на второй план. Император Александр предпочитал сам руководить действиями русских войск, причем очень большое влияние при стратегических планах европейского похода возымели такие военные политики, как Штейн и Винценгероде, генералы, даже не имевшие формального российского подданства. Правда, начальником штаба обеих (русской и прусской) армий назначили князя Петра Михайловича Волконского, опытного и справедливого генерала.

Тяжелая рана в плечо, полученная при взятии Вильно, долго не заживала. Сеславин обладал могучим здоровьем, однако и ему понадобилось значительное время, чтобы занять свой пост командира Сумского гусарского полка. Сумской полк входил в корпус Витгенштейна, назначенного после смерти Кутузова главнокомандующим.

Известие о неизлечимой болезни великого полководца опечалило многих русских офицеров. Передавали негромко, но настойчиво, как произошло с ним прощание императора Александра. Последние месяцы, вдобавок к болезни, у Кутузова было немало столкновений с новыми ставленниками императора во главе русской армии. Многие из них были против продолжения необычайно нужной и полезной разведовательной и боевой деятельности «летучих» отрядов. Кутузов по мере сил поддерживал геройские кавалерийские рейды Дениса Давыдова и Александра Фигнера. Однако такие одиозные лица в руководстве русской армии, как, например, Винценгероде, испортили старому фельдмаршалу много крови, пользуясь поддержкой императора, который в связи с этим часто выражал Кутузову свое неудовольствие.

И вот, в хмурый и дождливый весенний день в маленьком прусском городке Бунцлау умирал старый фельдмаршал, изможденный болезнью и явной немилостью царя, бывшей для него необычайно обидной. Немецкие врачи разводили руками: они ничем не могли помочь. Почти никого не находилось около чистенького домика, в котором лежал Кутузов. Возле крыльца стояли часовые, в доме на цыпочках ходили доктора.

Внезапно показался конный эскорт лейб-гвардейских гусар. За гусарами ехала закрытая карета. Позади нее еще одна группа кавалеристов. Карета остановилась, из нее вышел император Александр. По-православному обычаю, царь явился проститься со своим старым полководцем. Приказано было никому не сопровождать императора, а всем, находившимся в доме, выйти. Александр остановил врача. «Сколько ему осталось?» – спросил он по-немецки. «Совсем немного, Ваше Величество. Может быть, минуты». – «Он в сознании?» – «О да, агония еще не началась».

– Всем покинуть дом, – прошипел адъютант, прикрывая за императором комнату, в которой находилась постель умирающего. Возле постели на столе стояли иконы. Какие-то склянки с бесполезными лекарствами. Горела свеча в серебряном шандале.

Царь сел на стул возле постели. Лицо Кутузова было желтовато-бледно, а белые волосы почти сливались с белизной подушки. Единственный глаз старика встретил вошедшего осмысленно и спокойно. Царь молчал. Молчанием же сопровождал его появление умирающий. Наконец Александр наклонился близко к лицу Кутузова и спросил еле слышно:

– Простишь ли ты меня, Михайло Илларионович?

– Я вас прощаю, государь, – отчетливо ответил Кутузов. – Но… простит ли вас Россия?.. – Он тяжело дышал, хотя лицо его не выражало страдания.

Император медленно поднялся и, не оборачиваясь, вышел. Также медленно он сел в карету. Адъютанты и всадники заняли свои места. Император уехал. Врачи возвратились к умирающему. Но за тонкой деревянной стеной комнаты, где лежал Кутузов, находился молоденький дежурный офицер. Он то ли не услышал приказа царя всем покинуть дом, то ли остался намеренно. И среди русской армии навсегда осталась эта неприятная для царя сцена, хотя имени подслушивавшего офицера не установили.