Полет сокола

Приготовившись встречать Новый год в одиночестве, ну, максимум к братьям-гномам собирался заскочить, я был жестоко обломан в своих замыслах. Оказывается, меня никто не собирался оставлять в лицее, и я просто обязан был поехать с Егором к нему в имение встречать праздники. Попытки отказаться, отбрехаться и просто закрыться в комнате никакого эффекта не имели. А на попытку сказаться больным мне рассмеялись в глаза и велели собираться, мол, машина скоро будет.

Ехать до имения рода Веселовых пришлось около ста двадцати километров. Нас забрал мощный дизельный внедорожник и с надежностью ледокола «Ленин» повез по обледенелой трассе. Морозы стояли около минус тридцати градусов по Цельсию, но внутри этого колесного монстра было тепло, печка работала прекрасно. Вокруг расстилалась живописнейшая местность, покрытая пушистым снегом. Все было настолько величественно и красиво, что даже постоянная болтовня Егора не раздражала. Кстати, ехать я не хотел только потому, что боялся не пережить большого количества подобных ему болтунов.

К счастью, хоть семья у Егора оказалась шебутной и шумной, но до его уровня никак не дотягивала. Глава рода Веселовых Андрей Егорович выглядел как типичный доктор конца девятнадцатого века. Абсолютно невозмутимый благообразный сорокапятилетний мужчина с бакенбардами являлся одним из лучших специалистов в империи (а возможно, и за ее пределами) по сердечно-сосудистым заболеваниям и вопросам, связанным с энергетической функциональностью сердца. Проще говоря, он считался профи во всех вопросах, связанных с деятельностью сердца, включая магическую. Являлся, как и жены, личным лекарем императорской семьи. При этом был совершенно лишен великосветского апломба. Принял он меня в своем доме сдержанно, но тепло и фактически предоставил все руководство подготовкой к Новому году своим женам.

Их у главы рода было две. Наталья Матвеевна, невысокая, пышных форм, с инстинктом курицы наседки, являлась виднейшим педиатром столицы. Егор был ее вторым сыном из пятерых детей. Самый маленький представитель рода смотрел на предпраздничную суету с рук старшей из сестер, не выпуская соски. Вторая жена, Инга Олеговна, являла собой полную противоположность первой. Высокая и статная, она, не меняя выражения лица, руководила этим домашним хороводом, раздавая указания, наказывая провинившихся и награждая заслуживших того. Однако образ давал трещину, стоило узнать, что у этой холодной с виду дамы четверо своих детей, и она души не чает во всех детях своего супруга.

Увидев всех братьев и сестер Егора, я понял, откуда у главы рода такое стоическое спокойствие. Девять детей либо закалят ваши нервы до крепости легированной стали, либо вы сойдете с ума, пытаясь хотя бы сосчитать их в отдельно взятый момент времени.

Праздновать Веселовы предпочитали у себя в поместье в узком семейном кругу. Так что, кроме меня, гостей больше не было. Однако ощущение одиночества и удаленности от цивилизации было чуждо этому дому. Вечное броуновское движение, смех, слезы и снова смех. Ощущение праздника оказалось настолько ярким, что меня, не привыкшего к такому ни в одном из миров, просто ошарашило. А затем втянуло в этот упорядоченный хаос.

Вместе с Егором и его двумя старшими братьями мы отрывались, как могли. Основная идея сложностью не отличалась – скучно быть не должно. А вот делать разрешалось все, что угодно, в рамках приличия, разумеется. Подбить мелких на строительство снежной крепости и устроить в ней грандиозное побоище со снежками, чтобы все потом стали похожи на ожившие сугробы. Поехать гонять на снегоходах, а потом кататься на лыжах, привязавшись к снегоходу веревкой. Да и просто съездить в соседнюю деревню на ярмарку, поучаствовать в известной во всех мирах забаве «стенка на стенку» и получить в морду, встать, дать в морду, самому получить еще и улететь отдыхать на снег. Короче, веселье било через край и иногда попадало по голове.

Вечерами, когда маленькие представители рода ложились спать, мы собирались в гостиной у камина поиграть в карты и обсудить извечные мужские вопросы. Отец Егора оказался великолепно эрудированным человеком и обладал поистине энциклопедическими знаниями. Слушать его оказалось очень интересно. Было видно, что сыновья отца обожают и пытаются подражать. Но не самый большой возраст (старшему только недавно исполнилось восемнадцать) и общая непоседливость организма, именуемая отцом не иначе как «шило в седалище», сводило все эти попытки на нет. Что детей совсем не расстраивало и служило поводом для самоиронии.