Полет в неизвестность

— Ничего себе корабелы?

— Да, Александр Васильевич, еще какие! Так вот, в цехах и на складах завода мы обнаружили более двухсот собранных фюзеляжей и заготовок еще почти на триста. Станки и оборудование в целости и сохранности. Кроме того, на заводе хранится большое количество новых судовых двигателей. С ними, думаю, пусть представители Наркомата ВМФ разбираются, дадим шифрограмму. А вот что делать с готовыми фюзеляжами?

— Запросим Центр. Что советуют спецы?

— Кудрявцев и Годенков советуют резать на листы.

— Подождем пока. Пусть центр ответит. Документы какие-нибудь на заводе нашли?

— Вот это — самое главное, Александр Васильевич. Мы нашли заместителя главного инженера завода, Йохана Бурхольда, живет здесь, в Рослау. Инвалид, нога повреждена на производстве еще в молодости. Мужик пожилой, но крепкий. На контакт пошел неохотно, но, получив заверение, что будет принят на работу, дал согласие сотрудничать. Обещал показать тайники с документацией.

— Как, говорите, его фамилия? Бурхольд? — Савельев достал из сейфа несколько папок в коричневом переплете с изображением по центру орла, державшего в когтях свастику. Найдя нужное место, он показал Снигиреву:

— Будет сотрудничать, еще как будет!

Документ на бланке городского отдела гестапо в Дессау содержал список тайных сотрудников охранки, среди них Снигирев увидел фамилию Бурхольда.

Савельев вернул папки в сейф, весело подмигнул своему заму:

— Давайте так, Иван Иванович, вы займитесь поляками, а я познакомлюсь с этим Бурхольдом.

Оставшись один, Савельев подготовил запросы в Центр по полякам, по самолетным плоскостям и фюзеляжам бомбардировщиков, подписал командировочные документы Зебурха, просмотрел дневную почту. В дверь вновь постучали. Вошел майор Кутовой, командир эскадрильи, прикомандированной к группе. В летной кожаной куртке, с толстым портфелем. Офицеры обменялись рукопожатием.

— Почту вам доставил, товарищ подполковник. Офицер-фельдъегерь в секретной части официальную оформляет, а я вам, так сказать, для души и сердца. — Он выложил на стол несколько треугольничков и настоящих почтовых конвертов и стал прощаться: — Не буду мешать. Полет прошел нормально. Без происшествий. Пойду готовить машины на Москву.

Савельев с нетерпением стал перебирать письма. Два от бывших сослуживцев, одно от отца, а, вот оно. Ну наконец-то! Письмо от нее. Настоящий довоенный конверт. Но почему полевая почта? Он аккуратно вскрыл конверт ножом и почувствовал запах незнакомых духов, видимо трофейных. Ровные строки, аккуратные буквы с крохотными завитушками.

«Милый мой Сашенька, здравствуй!

Наконец-то выбрала время в суете отъезда и приезда в Москву. Как ты, любимый мой? Как всегда, много работы? Где и как разместился? Чем питаешься? Все подробно напиши. Подробно!

Кратко о себе. Меня перевели в Москву, в УКР «Смерш» Московского округа. Служу руководителем группы военных переводчиков (майорская должность, между прочим), работаем с военнопленными генералами и адмиралами. Начальство разрешает ходить в штатском, только на совещания в форме. Живу у мамы. Она низко кланяется тебе. По-моему, она влюблена в тебя по уши. Питаемся хорошо. Слава богу, продуктовое довольствие нормальное. Именно из-за него я и не демобилизовалась пока. Хотя, как ты и хотел, мне предлагали. Звали на работу в МИД. Пока подождем.

Сашенька, о самом главном! У нас будет ребенок!!! Если все будет хорошо, рожать в феврале. Ты не представляешь, как я рада! Я, видимо, самая счастливая женщина в мире! Все, заканчиваю. Жду тебя с нетерпеньем. Люблю и еще сто раз люблю. Целую.

Лена».