Полет в неизвестность

Через два дня после окончания визита, Гембеш в рейхсканцелярии в присутствии фюрера и высших лиц рейха вручил мне орден Венгерской святой короны II класса с мечами. А дальше произошел конфуз. Гембеш приготовился вручать венгерские награды другим лицам, но Геринг спросил его, широко улыбаясь:

— За что такая честь майору Бауру?

Гитлер поморщился, но Гембеш совершенно спокойно ответил:

— За мастерство, профессионализм, воинскую доблесть, мужество и скромность.

Геринг получил такой же орден, но без мечей. Он был унижен, весь побагровел и, не дождавшись окончания церемонии, демонстративно покинул рейхсканцелярию.

К моему большому сожалению, Дьюла Гембеш сильно болел, долго лечился в Германии. Я неоднократно по поручению фюрера доставлял его самолетом в ту или иную клинику Берлина, Мюнхена, Кельна. В октябре тридцать шестого года он скончался в Мюнхене от почечной недостаточности.

Глава 22

В кабинете оперуполномоченного контрразведки «Смерш» военной комендатуры в Рослау Савельева под охраной солдата комендантского взвода ожидал заместитель главного инженера судостроительного завода Йохан Бурхольд. Высокий, худой, с вытянутым лицом и впалыми щеками, почти лысый, Бурхольд, одетый в мешковатый черный костюм с белой, плохо выглаженной сорочкой, глядел на Савельева глазами, полными страха. Его крупные, в полиартритных узлах руки, сцепленные на животе, чуть подрагивали. Савельев представился, занял место за столом, указал переводчице место за другим столом, раскрыл толстый блокнот и, не пользуясь услугами переводчицы, велев ей вести запись, начал разговор:

— Господин Бурхольд, я хотел бы поговорить с вами о вопросах, которые представляют государственную тайну, поэтому вам необходимо подписать вот этот документ. — Он положил перед инженером бланк подписки о неразглашении. — Сразу замечу, чтобы между нами не было недомолвок, это не допрос, а беседа. От того, как мы оценим вашу искренность и полноту представленных вами сведений, будет зависеть ваша дальнейшая судьба: продолжим ли беседовать или начнутся допросы.

Бурхольд, не читая, расписался в бланке подписки, криво усмехнулся и скрипучим голосом произнес:

— Насколько я понимаю, господин подполковник, вам известно о том, что я состоял секретным сотрудником гестапо?

— Нам это известно.

— А известно ли вам, как я им стал? Или лучше сказать, как меня им сделали?

— Думаю, Бурхольд, так бы сказали все секретные сотрудники гестапо. У меня нет времени выслушивать ваши объяснения. Но, — Савельев заметил, как лицо немца приобрело пепельный оттенок, как он весь обмяк, уперся локтями в колени и положил голову на ладони, — но я готов, если вы это сделаете кратко и лаконично.

Не меняя позы, Бурхольд поблагодарил и начал:

— У меня есть дочь, Гердтруда, ей тридцать два года. До прихода нацистов к власти она училась в Лейпцигском университете, готовилась стать историком немецкой литературы. Ей оставался один год, всего один год. Как и многие студенты, она состояла в молодежной организации Социал-демократической партии Германии, была активисткой. В октябре тридцать третьего ее арестовали и отправили в концлагерь Брайтенау. Позже меня вызвали в гестапо и предложили в обмен на ее освобождение подписать согласие о секретном сотрудничестве. Думаю, любой отец поступил бы так же, я подписал.

Бурхольд выпрямился, повернул голову к окну и замолчал. Молчание затягивалось, но он не шевелился, словно онемев. Его опустошенный взгляд устремился куда-то ввысь, в чистое и прозрачное летнее небо. Он ни разу не моргнул. Савельев кашлянул. Никакой реакции.

— Господин Бурхольд, я вас слушаю.

— Прошу прощенья, — словно очнувшись от тяжелого сна, почти прошептал немец, — прошу прощенья. У вас не будет глотка воды?

Переводчица подала стакан, и Бурхольд запил какое-то лекарство.

— Прошу прощенья, господин подполковник. Они ее выпустили. Инвалидом. Они переломали ей ноги. Она парализована уже почти двенадцать лет. В тридцать шестом скончалась ее мать, моя супруга. Обо всем этом знает весь Рослау, да и Дессау, думаю, тоже. За все эти годы я никого не выдал гестапо, не написал ни одного рапорта. Если вы владеете документами городского отдела гестапо, сумеете без труда проверить сказанное мной.

— Мне искренне жаль вашу дочь и вашу супругу. Сведения о вас в архиве городского отдела гестапо мы, безусловно, проверим. Полагаю, то, что вы сейчас рассказали, в некотором смысле поможет нашей с вами беседе. Скажите, ваш судостроительный завод в последние годы ведь работал на авиационную промышленность? Конкретно — на заводы Юнкерса?

— Да, с тридцать девятого года мы стали выполнять заказы по изготовлению металлических фюзеляжей для бомбардировщиков и штурмовиков. А в сорок первом полностью перешли на эту продукцию. Я лично отвечал за нее.

— Следовательно, вы осведомлены о ведущих сотрудниках заводов Юнкерса в Дессау?

— Конечно, господин подполковник.

— По вашим сведениям, кто-либо из них остался в Дессау, Рослау или еще где-то рядом?