Полетели

Он не сразу понял, что обращаются к нему. Сквозь решётку он рассматривал пришедших людей. Ещё недавно они делили с ним свои горести, а он дарил им самое важное в жизни — прощение. Часто люди не могут себя простить за то, что они неуспешны, что не ворочают состоянием, подчиняются, а не руководят. Они наказывают себя всё новыми и новыми неудачами, чтобы, покрываясь болезнями, как панцирем, снова и снова шипеть на жизнь, которая так несправедлива. Как часто люди отпускают штурвал своего корабля и дают ему утонуть! Всем в зале он соорудил новый штурвал и отпускал их корабли навстречу новому ветру, а теперь — теперь они пришли его судить.

— Подсудимый! — вновь услышал он и встал.

— Мне нечего сказать, товарищ судья.

Андрей

Изнутри распускался и вырывался наружу огненный цветок, который, казалось, разорвёт его изнутри и разорвёт на тысячи осколков радости. Он ликовал! Он подошёл поближе к Игорю.

— Итак, обвиняемый. Вы утверждаете, что собранную с простого населения сумму вы потратили на лечение Калининского Александра?

— Да, — коротко ответил Игорь.

Андрей улыбнулся:

— У Вас есть доказательства?

Игорь привстал.

— У меня одно доказательство — это спасённая с божьей помощью жизнь Саши. Когда человек не хочет мириться со смертью, жизнь даёт ему ещё один шанс остаться в ней, и если человек в это поверит, то жизнь поверит в то, что человек её заслужил, и никогда его не покинет.

— С божьей помощью, говорите? — Андрей засмеялся. По залу тоже прокатился смешок. — Есть ли у Вас иные доказательства или свидетели?

— Да, — ответил Игорь. — Родители Саши. Они должны были явиться на заседание.

Платон

Страшно начинала болеть голова. Но он не мог отказаться от этого дела. Вся общественность надеялась на его, и именно его решение. Где-то за стенами зала заседания слышались людские крики, словно волна за волной, они пробивались сквозь толстые стены. «Казнить! Казнить!» — кричали чьи-то голоса. Платон снова взглянул на подсудимого, перевёл взгляд на секретаря:

— Нам удалось отыскать семью Калининских?

— Да, товарищ судья, — ответила секретарь скрипучим голосом. — Однако на заседание суда они не явились. Тело их сына Александра вчера было найдено в парке имени Ленина. Он стал седьмой за этот месяц жертвой так называемого вечернего маньяка. Маньяк не пойман. Комментарии по делу Страдальцева Игоря Станиславовича родители Саши давать отказались, так же как и клиника, которая, по словам подсудимого, проводила операцию Александру Калининскому. В данную клинику был направлен судебный запрос, однако ответ до сих пор не получен. И разрешите мне вставить своё слово. Учитывая сей факт, судить на данном этапе подсудимого незаконно.

— А законно изымать деньги у честного населения? — взревел Андрей. — И странно, не правда ли? Единственный свидетель, который мог защитить подсудимого, вдруг становится жертвой маньяка! — Он перевёл взгляд на Игоря. — Это твой всемогущий Бог так подставил тебя?

Игорь

Его душа сжалась камнем и вдруг застыла в этой секунде. Зачем? Зачем ты позволил спасти его, Боже? Чтобы отдать в лапы этого дьявола в человеческом обличии? Ну зачем тебе нужны были его страдания, Отец? Игорь посмотрел на окно, и, казалось, в это полуночное время он отчётливо увидел там свет. Это был знак.

— Я понял, — ответил свету Игорь. — Я понял.

Андрей

Всё складывалось как нельзя кстати. Он вдруг вспомнил этого Сашу.

— Пойдём, я тебе что-то покажу, — прошептал ему Андрей. Когда детская рука доверчиво коснулась его ладони, вручив всё своё существо и всю невинность свою ему, и именно ему, он гордо повёл эту жизнь к тому самому кровавому закату. Когда Андрей занёс руку над беспомощным малышом, тот не сжался. Он просто сказал: «Я Саша. Дядя Игорь меня спас».

Думала ли детская душа о том, что это было несправедливо? После боли — снова боль… Андрей в задумчивости посмотрел на Игоря. Но ведь не он настоящий монстр.

Трещины колонн старого зала, казалось, стонали в унисон с рёвом и улюлюканьем толпы за стенами и перешёптыванием людей на этих стульях. Ах, если бы они могли хотя бы говорить! Прервать, прервать это безумие — эти крики, этот шёпот, это страдание.

Платон

Надо было что-то говорить. Шум толпы давил на голову всё сильнее. Нельзя даже сделать перерыв. В правом кармане что-то завибрировало — телефон. Всего лишь сообщение о балансе. Вся жизнь — погоня за полным балансом. Вся жизнь. Он посмотрел на подсудимого и тихо спросил:

— В этот раз вам есть что сказать?

Игорь встал: