Полевая практика, или Кикимора на природе

— А что тогда делать? — пригорюнилась я. Стоять опять посреди комнаты в окружении малознакомых людей оказалось не столь весело. Еще и тишина, которая возникала, стоило кому-то из нас замолчать, угнетала. Еще чуть-чуть — и потянет могильным холодом, а в нос ударит едкий запах чего-нибудь, как бывает в страшилках.

— Подойдите вот сюда, — мне указали на какие-то каракули на полу. — И разрешите нам воспользоваться силой Грез.

— А зачем? — осторожно спросила я, послушно подходя к рисунку, но не торопясь в него входить. — Хотите, чтобы все помечтали? А так можно?

— Королева одобрила, — сухо ответил переговорщик, за что был бит косыми взглядами коллег.

— Ну если королева…

И я шагнула в пентаграмму, надеясь, что меня не вывернет прямо здесь, ибо тревожно так стало, что захотелось в кусты. Грезы замерли, охлаждаясь, а после так нагрелись, что я думала — обожгусь. Цепочка обвилась вокруг запястья, не давая мне скинуть противный артефакт, а стоявшие рядом братья-клоны и не думали прекращать свои странные действа.

Руку пекло, но, словно поняв, что я злюсь, Грезы приутихли и теперь просто грели мне ладошку, игнорируя усиливающуюся интенсивность плясок-песнопений лаборантов. И тут я поняла, что они не идеальны. Фальшивили! Ужасно, грубо фальшивили, как будто слух покинул еще их предков, заменившись самомнением и мощностью крика.

Пару минут я рассматривала стены, но в комнате с каляками не было ничего интересного. Да, некоторые завитки повторяли картинки из учебника по боевой магии, который я листала на занятиях у Альтара, а некоторые (почти все) были шедевром орнаментализма, но в силу своей неразумности я еще не понимала их скрытого смысла.

В какой-то момент, когда я задумалась о тленности бытия и краске для рисунков, Грезы вновь накалились, и заварничек распахнулся. Внутри его бушевал вихрь, который все разрастался, пока не поглотил меня, комнату и не начал вырываться за ее пределы. Клоны обессиленно упали, наблюдая за деянием ног своих и голоса.

А вихрь рос, проходил сквозь стены, задевал все большее число болотников и иноземцев. И вместе с каждым существом, тронутым ветром мечты, я видела новые мечты. Они стекались сюда, в эпицентр, ко мне, удерживающей остывающие Грезы.

Я видела дома, исцеления, чужие смерти, ровные башенки монет, деревянный меч и петушка на палочке. Множество портретов незнакомых болотников и даже банки с грязью. А еще… я видела себя. Несколько раз, как будто людей, чьи мечты связаны со мной, было больше одного. Грезы потеплели, довольные тем, что мне показали.

И еще я увидела свой мир. Из стекла и бетона, с метро и трамваем, банкоматами и полицией, медиками и спасателями. И мне захотелось туда, нестерпимо, до боли в ногах. Сердце жгла пустота, холод заставлял не моргать, кровь будто остановилась, дыхание… я забыла, как дышать. И только знакомая картинка вселяла надежду. Горькую. Мне не верилось, что я вновь смогу это увидеть.

Резкая боль оборвала видение. Я нащупала пол, который оказался слишком близко, и открыла глаза. Лежать и смотреть на потолок становилось моим любимым развлечением. А если еще и нечто круглое впивается в руку, оставляя на ней причудливые узоры, то и вовсе развлечение, достойное меня.

Слух возвращался медленно и с болью. Все говорили так громко и быстро, что слова сливались в мощный поток, вычленить из которого не представлялось возможным ни звука. В голове звенело, а перед глазами плыло: мир носился вокруг, как японский скоростной поезд, не давая ни на чем сосредоточиться. И только Грезы каким-то образом оставались неподвижны.

— Данька! Данька, ты как? — Заметив, что я пришла в себя, меня принялись тормошить.

— ДжейДжей? — решилась я сократить принцессу. Вдруг из жалости не заставит все имя произносить?

— Да, я здесь. — Лба коснулась теплая рука, убрала челку и замерла у виска. — Ты в порядке? Что произошло?

— Я видела дом, — призналась, еще не четко представляя, где я и с кем. Звон постепенно прекращался, а мир обретал очертания.

— Дом?

— Мечту. Там был дом. Мой, не ваш. И больно. Очень больно. Мне плохо, прямо сейчас. И только надежда, что я снова там окажусь… — Я задыхалась словами, хотелось говорить и говорить, и снова повторять слова, чтобы видение не исчезло.

Грезы накалились и обожгли мне ладонь.

— Хватит! — рыкнула я на них и… очнулась.

Лаборатория была переполнена. Дженджин, Олисен, который держал за грудки одного из клонов. Еще четверо, спеленатые по рукам и ногам, лежали чуть вдалеке. Над ними склонился милого вида дядечка, с седой бородой, усами и добрыми глазами за стеклами очков. Почему-то мне стало страшно на него смотреть. Были еще какие-то болотники, но я их не запомнила. Да и видела впервые. А вот Самаэлен, которая, не церемонясь, запрыгнула мне на грудь и вцепилась как клещ, я запомнила отчетливо. Как и ее возмущенные крики мне на ухо.

— Хватит! — прервала я ее мяукание, ибо от избытка чувств кошачья составляющая в Хранительнице начала преобладать. — Говори понятно.

Вздохнув, кошка отцепилась и сползла мне на колени.