Полевая практика, или Кикимора на природе

— Будешь моим агентом? — спросила я агента Морковку. Та мгновенно пришла в себя, перебралась в горшок и пустила корни, выражая готовность служить своей новой родине. — Я тебя домой заберу, будешь за комнатой следить. Сколько раз тебя поливать? — Морковка призадумалась и три раза пискнула. — В неделю? — Утвердительный писк сорвался с уст моей подчиненной. — А как ты информацию передаешь? — решилась я на волнующий меня вопрос.

Морковка затрепетала, как будто от смеха. Но мы же знаем, что это просто ветер! И нечего на окно коситься, подумаешь, прикрыла, чтоб не дуло! Отсмеявшись, специальный агент раскинул ботву и парой листиков призывно замахал мне.

— Есть не буду, — наотрез отказалась я, вызвав новый сквозняк. Ботва сложилась в замысловатую картинку, где с трудом опознавался человек, нюхающий морковь. Да уж, передача информации посредством ловли морковных глюков… А чем леший не брат, можно и рискнуть!

— Подожди, спину прихватило! — пожаловалась я, понимая, что застряла в промежуточном положении между наклоном и стоянием. Сорок пять градусов, чтоб им. — Ботва сочувственно закачалась и отросла повыше. — Так бы сразу, — попеняла я морковке и вдохнула.

Первое, что я углядела, было мной. Странной кикиморой, которая разговаривает с растениями, как какая-нибудь древесная нимфа. Удушение подушкой и вовсе произвело на бедную поросль неизгладимое впечатление. Она даже решила, что ошиблась местом пророста, оказавшись снова на родине. Только там паранойя (хотя разумнее говорить о здравом смысле подкованных дриад) доходила до того, что растениям закрывали слуховые отростки, глуша подушкой еще и картинку.

Следом потянулся краткий, как при быстрой перемотке, экскурс в историю этой комнаты. Кто, где, когда и с кем — в моей голове начала стремительно заполняться ниша светской хроники. И пусть многих имен я не знала, но некоторым и имена не требовались: опознать лорда Олисена можно было и по лицу. Впрочем, фигура у него оказалась запоминающейся.

Я почувствовала, как краснеют щеки, и поспешила поменять картинку. Мало ли кто с кем отдыхает, может, есть еще что-нибудь интересное, не все же развлечениям предаваться. Хочу заговор! Или подкуп! Или…

Я замерла, не веря своим глазам. Этого человека не должно было быть в Семиречинске. Он же исчез, пропал, попал под выбраковку, и память о нем с каждым днем стиралась все основательнее, как будто и не существовал никогда Жан, наглый лицемер иномирец, которому мы всей компанией мстили за безразличие и приживальство.

Но он был здесь, прямо перед моими глазами, в памяти агента Морковки, четкий, как среди бела дня, осунувшийся, но вполне живой. Сидел на том самом месте, где ныне общалась с кем-то Ванична. Сидел и ждал, нервно сжимая подлокотники и дергаясь от каждого звука. Ни прежнего лоска, ни величия и наглости — в нем не осталось ничего от прежнего Жана, каким я его помнила. И это пугало.

Грезы потеплели, утешая.

Эпизод снова сменился, но я вознегодовала, и мне вернули прежний. Жан продолжал ждать, втягивая голову в плечи от малейшего шороха. Открывшаяся дверь едва не привела к бегству, но он вовремя увидел входящего и побледнел еще больше. А я… мне стремительно плохело, как от ночного кошмара, решившего навестить меня днем.

На пороге, ничуть не удивляясь наличию здесь пропавшего адепта, стоял уважаемый и всеми любимый магистр. Светоч и доброта КАКи, единственный и неповторимый Вальтарус Бродсед, который с каждым прожитым мною в этом мире днем все больше походил на злодея, чем добропорядочного Хоттабыча.

— Освоился? — поинтересовался ректор, закрывая за собой дверь. Щелкнул проворачиваемый в скважине ключ. Жан сглотнул (и я вместе с ним), понимая, что ничего хорошего не услышит. — Ты должен помочь нам кое в чем.

— Я… я все сделаю, — хрипло выдохнул юноша, стараясь не шевелиться.

— Это хорошо, — ласково улыбнулся ректор. — Уже готов к отъезду?

— К… к какому отъезду? — переспросил Жан.

— На свою новую родину, — пояснил ректор, высматривая что-то за пределами дворца. — Уже скоро ты окончательно превратишься. Думаешь, твоей семье будет безопасно жить вместе с голодным вампиром?

— Я не вампир!

— Пока, — мягко уточнил Бродсед. — Но поверь, в их жизни куда больше интересного, чем тебе кажется.

— Выше низшего круга я не поднимусь, — помертвевшим голосом проговорил юноша. — Это смерть. Я читал о вампирах…

— Справишься с работой, будешь не низшим, — пообещал ректор. — Но нужно справиться хорошо.

— Вы даже не пытаетесь утешать, — с горечью выдал Жан.

— Это поможет моему плану? — усмехнулся мужчина. — Нет? Так зачем попусту тратить время. Ты сделаешь то, чего я хочу. Не справишься — я найду другого. У меня целый курс таких, как ты. Эксперимент может идти бесконечно.

— Зачем вам все это? — не выдержал юноша и поднялся, сжимая руки в кулаки.

— Ты же не хочешь умирать? Я тоже не хочу.