Полезное прошлое. История в сталинском СССР

После появления статьи Сталина стало ясно, что дискуссия как таковая закрыта. Теперь нужны только уточнения некоторых позиций. Они последовали в форме ответов на вопросы со стороны молодых наблюдателей за дискуссией. Это поддерживало видимость демократизма обсуждения, когда важнейшие вопросы обсуждались не только маститыми лингвистами, а также подчеркивало будущую роль молодых в утверждении сталинского понимания теории языка. 29 июня в «Правде» появилась сталинская заметка «К некоторым вопросам языкознания. Ответ товарищу Е. Крашенинниковой». 4 июля начал публиковаться своеобразный цикл «Ответ товарищам». Последовал ответ «Товарищу Санжееву». Рассуждая о роли диалектов, Сталин обронил фразу, ставшую настоящей головной болью для историков и археологов:

…Некоторые местные диалекты в процессе образования наций могут лечь в основу национальных языков и развиться в самостоятельные национальные языки. Так было, например, с курско-орловским диалектом (курско-орловская «речь») русского языка, который лег в основу русского национального языка. То же самое нужно сказать о полтавско-киевском диалекте украинского языка, который лег в основу украинского национального языка.

Особое значение имел ответ студенту Мурманского учительского института А. Холопову. В своем письме тот обратил внимание, что на XVI съезде Сталин говорил, что при социализме все языки сольются в единый язык. Такое заявление противоречило тому, что теперь вождь отрицал возможность скрещивания языков. Недоумение автора письма Сталин развеял тем, что призвал отказаться от талмудизма и начетничества, а рассматривать все цитаты в контексте времени. «Марксизм не признает неизменных выводов и формул, обязательных для всех эпох и периодов. Марксизм является врагом всякого догматизма», – этим заканчивался ответ. Фактически здесь подводилась черта под перестройкой советской идеологической системы. Многие положения новой идеологической политики серьезно противоречили даже предвоенным и военным годам, не говоря уже о 1930‐х и тем более 1920‐х годах. Теперь это противоречие снималось «диалектически»: правильно то, что полезно здесь и сейчас.

В ПОИСКАХ КУРСКО-ОРЛОВСКОГО ДИАЛЕКТА ДРЕВНЕРУССКОЙ НАРОДНОСТИ

Выше указывалось, что фраза Сталина о курско-орловском и полтавско-киевском диалектах, ставших якобы основой русского и украинского языков, поставила перед языковедами и археологами непростую задачу обосновать на конкретном материале это положение. В условиях сталинской системы автор наиболее «изящного» и «фундаментального» доказательства мог смело претендовать на лидерскую позицию в исторической науке.

После антикосмополитической кампании и разгрома марризма старые археологические авторитеты утратили свое былое положение: одни были раскритикованы за «объективизм» или «космополитизм», другие – за марристские ошибки. Из звезд первой величины оставался относительно молодой Б. А. Рыбаков. По воспоминаниям московского археолога М. Г. Рабиновича, после войны Б. А. Рыбаков «был в расцвете своего таланта… Молодой еще, энергичный и обаятельный, он был общим любимцем». Для лидерства у него было все. В первую очередь – Сталинская премия, присужденная за классическую работу «Ремесло Древней Руси». Рыбакова поддерживал Б. Д. Греков. Недоставало только одного: академического звания и крупного руководящего поста. В сложившихся условиях именно Рыбаков наиболее активно начал разрабатывать схему генезиса древнерусской народности с учетом итогов языковедческой дискуссии.

Проблема древнерусской народности традиционно вызывала острый интерес в среде советских историков. Но именно языковедческая дискуссия сыграла определяющую роль в интенсификации исследований в этом направлении. Фоном для изучения древнерусской народности оказался надвигавшийся в 1954 году 300-летний юбилей «воссоединения» Украины с Россией. Поэтому легитимация термина «древнерусская народность», ставшей колыбелью русских, украинцев и белорусов, приобретало мощное политическое звучание.