Поляк

Если она приоткроет калитку, кто знает, что выплеснется наружу?

14

Она звонит синьоре Вайз.

– Я решила заказать вам перевод всего сборника. Пришлю текст курьером на адрес турагентства с пометкой «лично». Не хочу, чтобы его видел кто-то чужой. Могу я на вас рассчитывать?

– Можете. В поэзии я не сильна, но сделаю все, что смогу. Вы не против того, чтобы заплатить задаток?

– Я приложу к рукописи чек. Пятисот евро хватит?

– Хватит.

15

Через неделю от синьоры Вайз приходит сообщение. Перевод готов. За все она просит полторы тысячи евро.

Я заскочу вечером и заберу перевод, отвечает Беатрис.

Дверь открывает молодой мужчина.

– Привет. Вы та дама, что должна забрать стихи? Заходите. Меня зовут Натан. Мамы еще нет, но она скоро будет. Пожалуйста, присаживайтесь. Хотите посмотреть перевод?

Он передает ей объемистый пакет: ее копии и аккуратно напечатанный перевод на испанский. Она бросает взгляд на первую страницу. Дама, у которой что-то между ног, никуда не делась.

– Я тоже поучаствовал, – говорит Натан. – Мама не сильна в поэзии.

– Вы говорите по-польски?

– Не особенно, но я читал много польской поэзии. В Польше стихи как болезнь, все ими заражаются. Ваш поэт – как его звали?

– Вальчукевич. Витольд Вальчукевич. Он недавно умер. Вы были в Польше?

– Дерьмо ваша Польша. Что мне там делать? И раньше было плохо, а теперь еще хуже.

До Беатрис доходит, что они евреи – Клара и ее сын, – а стало быть, у них есть веские и достаточные основания не любить Польшу.

– Вальчукевич. – Он произносит фамилию как поляк, куда лучше, чем Беатрис, между ног которой лежал ее носитель. – Он же не великий поэт?

– Поэзия не была его инструментом. На самом деле он был музыкантом, пианистом. Известным интерпретатором Шопена.

– Стишки довольно средние, но некоторые выделяются. Они про вас?

Она молчит.

– Держу пари, он был в вас влюблен. Но если он знал, что вы не сможете их прочесть, почему не перевел их для вас?

– Польский был его родным языком. Писать стихи можно только на родном языке. По крайней мере, меня учили так. Может быть, ему было не важно, прочту ли я их. Может быть, ему было важно выразить свои чувства.

– Может быть. Что мне в них нравится, так это то, что они не сухие и ироничные, как сейчас принято. Вы слышали о Циприане Норвиде? Нет? Вам стоит его почитать. Вальчукевич – это такой Циприан Норвид[25], только пониже классом. Лучшее стихотворение там – сами увидите – это где он ныряет на дно моря, оказывается лицом к лицу с мраморной статуей и понимает, что это Афродита, ну, богиня. У нее большие раскрашенные глаза, которые смотрят сквозь него, его не видя. Жуть. Я где-то читал, что в Средиземном море полно обломков кораблекрушений: монеты, статуи, посуда, кувшины для вина. Хотел бы я когда-нибудь понырять у берега Греции, кто знает, может быть, получится и мне повезет.

– Витольду не везло.

Молодой человек смотрит на нее со странным выражением.

– Я хотела сказать, он был невезучим. Если бы он отправился понырять, то не нашел бы статую. Вернулся бы с пустыми руками. Или утонул бы. Таким он был. На кого вы учитесь?

– На экономиста. Не мое, но мама говорит, сейчас такое время. Чтобы чего-то добиться.

– У меня двое сыновей, немного старше вас. Они не изучали экономику, но добились немало. И довольно успешны.

– А что они изучали?

– Один – биохимию, другой – инженерное дело.

Она многое может сказать о своих сыновьях, очень многое, но не говорит. Беатрис гордится ими, тем, как рано они начали жить своим умом, как будто их жизнь – деловое предприятие, которым требовалось управлять разумно и твердой рукой. Ее сыновья пошли в отца. Не в нее, Беатрис.

– Что вы собираетесь делать со стихами? – спрашивает молодой человек. – Опубликуете?

– Вряд ли. Стихи посредственные, вы сами сказали – и, судя по всему, вы правы: кому придет в голову их купить? Нет, публиковать их я не стану, но я обещала Витольду, что о них позабочусь, присмотрю за ними. Не знаю, как выразиться точнее.

Возвращается Клара Вайз, обвешанная покупками.

– Извините за опоздание. Натан показал вам стихи? Надеюсь, они вам понравятся. Все оказалось не так сложно, как я опасалась, стоило только начать. Интересный человек этот ваш Вальчукевич. Я нашла его в интернете. Как вы и говорили, он был пианистом, но рассказывал ли он вам, что в молодости, в шестидесятых, издал книгу стихов? То, что мы называем publikacja ulotna, проходная, случайная публикация. Тогдашние власти его не жаловали.

– Я ничего не знаю о его молодости. Он не любил откровенничать.

– Все это есть в польской «Википедии», если вы читаете по-польски.

– Позвольте я выпишу вам чек. Полторы за минусом аванса?

– Все верно. Тысяча евро. Я перевела еще пометки от руки, на отдельных листах. Сами посмотрите.

– О, я думала, эти пометки относятся к стихам – исправления, дополнения, такого рода вещи.

– Нет, я так не считаю. Впрочем, вам решать.