Поляки и финны в российской науке второй половины XIX в.: «другой» сквозь призму идентичности

Такие формы европейской культуры как римское право, католическая церковь, феодализм уничтожили главную особенность польской самобытности – ее демократический дух, исконные принципы общественного устройства. Столкновение европейской (монархически-феодальной) и истинно польской (демократической) стихий польский историк И. Лелевель, например, считал главной тенденцией польской истории[967]. В соответствии с идеализацией польского равенства трактовались и негативные качества характера польской шляхты (алчность, амбициозность и т. п.), отличающиеся от высокоморальных свойств представителей третьего сословия (свободолюбие и патриотизм)[968]. Таким образом, различие снова заключалось лишь в оценке, именно она диктовала интерпретацию: народовластие связывалось с отсутствием традиции жесткой организации и описывалось как позитивное свойство польского духа, свободолюбие приписывалось лишь одному сословию, воплощающему его, как казалось, в более «чистом» виде.

Рассмотрение польской шляхты с точки зрения врожденных и благоприобретенных негативных качеств в свете изучения славянства приводило к необходимости разрешить вопрос о степени «славянскости» современного польского народа. Один из первых польских славистов – В. Суровецкий, находившийся под влиянием Гердера, в «Исследовании начала народов славянских» (1824) разделял его мнение о «свободном и независимом» славянском народе, который обладал добродетелями земледельца[969]. Однако он не различал в нации «два народа», все перечисленные им черты относились в равной степени ко всем полякам. Суровецкий также выделял склонность славян к музыке и веселью и даже несколько расширял перечень проявлений темперамента: коренными этническими свойствами славян он назвал «мужество и невозмутимость римлян» и «живость греков», приписывал им остроумие и общительность. В его описании соединяются «веселость», живость и остроумие.

Противоречивость некоторых утверждений об отличительных чертах нрава, однако, можно считать лишь формальной. Более правомерным представляется заключение, что романтическая историография Польши в первой трети столетия разработала основы польской характерологии[970], создав из известных славянских черт набор специфически польских качеств. Они стали своеобразными константами для всех последующих построений о свойствах поляков, представляющих «истинный», наиболее «чистый» славянский тип. Так образовалась необходимая почва для переосмысления в понятиях романтической эпохи прежних сарматских идеологем, одной из которых стал мессианизм. В частности, у Бродзиньского получила воплощение идея, которая легла в основу польского мессианизма в его обновленном облике: польский народ был призван встать во главе славянского племени как максимально воплощающий главные начала славянского духа и характера[971].

На наш взгляд, перечень своеобразных польских черт являл собой набор автостереотипов – т. е. содержал в себе не столько однозначные добродетели и пороки, сколько качества, которые при желании можно было наделить отрицательными или положительными оценками или вообще исключить из списка типичных свойств. Это касалось как элементов «общественного или юридического быта», так и свойств нрава – веселости и страстности, «пылкости сердца». Их могли признавать или, напротив, исключать, но они непременно фигурировали в качестве потенциально типичных этнических особенностей.

Явственным влиянием идей И. Лелевеля и К. Бродзиньского пронизаны получившие наибольшую известность, популярные и в Европе, и в России, размышления о характере славян (и поляков в частности), изложенные Адамом Мицкевичем в его «Лекциях по славянской литературе», которые стали своеобразной энциклопедией славянства[972]; в ней Мицкевич описал отличительные особенности польского народа. Поэт собрал воедино все уже упоминаемые добродетели древнего славянского племени и интерпретировал их в соответствии с концепцией польского мессианизма. Но, кроме того, ему удалось соединить представления о польском нраве с противопоставлением германского и славянского начал.