Поляки и финны в российской науке второй половины XIX в.: «другой» сквозь призму идентичности

Причина крылась, на наш взгляд, в выборе «типичного» представителя народа. В русском восприятии им оставался прежде всего шляхтич. Однако с развитием этнографических (точнее, антропологических) исследований, в которых «тип» следовало искать только в «низах» общества, появились «научные» основания для сближения крестьянства славянского происхождения. Кроме того, славянские черты проще было обнаружить в том польском сословии, которое являлось не только этническим, но и социальным «потомком» славян-земледельцев, – в крестьянстве. Этническое своеобразие легче связывалось с польским народом-шляхтой, поскольку те формы политической жизни, которые она выработала, не имели аналога ни в западноевропейских государствах, ни в славянском регионе. Вопрос заключался в том, как соединить эти две социальных разновидности характера в единый национальный тип.

Отказ полякам в праве именоваться «истинными славянами» связан был, конечно, с их принадлежностью к западноевропейской цивилизации, которая определена была католическим вероисповеданием: поляки забыли свое славянское начало, поддавшись духовному влиянию Запада, и таким образом изменили славянскому делу. Вполне естественно, что многие (как А.Ф. Гильфердинг[1017] и М.П. Погодин[1018], например) разделяли мнение, подкрепленное теорией завоевания и ее вариациями, о том, что в Польше существует «два народа» (подчеркивая, что это не социальные классы, а именно разные народы и разные миры): шляхта, «погруженная в предания прошлого», и другой народ, отличающийся от нее «общественным и бытовым характером»[1019]. Пороки дворянского сословия развились в нем «под действием немецкихучреждений»[1020], в результате влияния чуждой славянству германской стихии. Негативные черты «германства» обнаруживались, таким образом, именно в поляках. Поэтому им было отказано в «господстве сердца над разумом» – во всяком случае, на основании в том числе и истории польско-российских отношений.

Во всех без исключения исследованиях о поляках и Польше – в России и в Западной Европе XIX в. – проблема национального характера (и определившего его темперамента) стала одной из центральных для объяснения «падения» польского государства, значимости политического строя «шляхетской демократии» в Речи Посполитой. К ней обращались, рассматривая соотношение внешних и внутренних причин разделов[1021]. Это обусловило устойчивость представлений о шляхте как о единственном «претенденте» на воплощение этнодифференцирующих качеств польского народа в целом. Другое направление характерологических исследований было связано с соотношением поляков и славян в целом: поляки были объявлены наиболее типичными славянами, и племенные свойства распространились на целый народ. Вопрос о том, какие факторы доминируют в формировании характера – природные или исторические, не был окончательно решен.

Этот комплекс черт поляка был воспринят в качестве объективно научной характеристики в западноевропейской и российской исторической науке начиная с 1840-х гг., однако в России получил несколько отличное толкование, в том числе и из-за иного взгляда на славянскую племенную общность. Наиболее полное воплощение концепция польского нрава нашла в российских исследованиях 1860-90-х гг., посвященных польской истории, и главным образом событиям XVIII в. Общественная полемика о так называемом «польском вопросе» придавала этим изысканиям особое значение, она не могла не коснуться проблемы исторических отношений между Речью Посполитой и Россией, польско-русского противостояния XIX в., на нее оказала влияние и эволюция представлений о собственном народе и государственности. Российская историография и полемическая публицистика XIX в., посвященная Польше, полякам и польскому вопросу, исследована очень подробно[1022]. Описание польского национального характера анализировалось в этих работах в контексте интерпретаций польской истории конца XVIII – начала XIX в. Рассмотрим некоторые значимые тенденции рассуждений о чертах польского нрава.