Поляне

— Правой ногой! — облегченно зашумел Майдан. — Правой!..

Не задерживаясь более, гордо поднимая и вынося вперед над каждой парой копий правую ногу, не задев ни одного, конь благополучно прошел все, что было ему положено.

— Правой ногой! — ликовал Майдан. — Добрый знак!

— Не задел ни разу!

— Добрый знак! Быть походу!

Наутро, поранее, едва только засветлело над левобережьем, начали снаряжаться. В загоне у Почайны готовили челны. На дворах у Хорива и Щека собирались отроки, сюда же пришли и старшие дружинники, присланные князем. Опытные кметы помогали молодым бойцам снарядиться, давали всевозможные добрые советы.

К концу дня, когда Дажбог уходил за сосны в древлянскую землю и далее, челны двинулись вверх по Днепру, к Межигорью. Неторопливо и дружно, без лишнего плеска, погружались в упругую встречную волну долгие весла. Нелегко было выгребать против течения, низко осели в воде тяжело груженные челны — крепкой человечьей плоти да железа в каждом находилось немало.

На носу головного челна, запахнувшись в черный плащ, в надвинутой на сумрачные серые глаза черной хвостатой шапке, стоял Хорив, весь нетерпеливо подавшись вперед.

Тем временем Щек — в рыжем плаще и невысоком шеломе из начищенной песком огненной меди, с пучком рыжих векшиных хвостов на острой верхушке — ехал на спокойном рыжем мерине по широкой лесной тропе. Впереди шел поводырь — приземистый лесной зверолов с луком через плечо. Следом мерно топали тяжелыми сапогами сто бывалых княжьих дружинников, все в высоких шеломах с выступом над носом, в кольчугах, с долгими ровными копьями и при мечах, с размалеванными щитами. За ними далеко растянулись Щековы отроки — вооружены кто чем, яко простые вои, с ними же — несколько возов с припасами, а в замке — еще сотня дружинников. Сила! Да не вся еще…

Шли до самого рассвета. Без огня и без шума. Не привыкать… И вышли на затянутое туманом открытое место. Впереди — болото, за ним — опять лес, в том лесу — вражье становище.

Подождали отставших, собрались все в сыром березняке с осинником. Поднимется к небу, улетит туман — никто не приметит, сколько кметов затаилось за позеленевшими стволами. Поводырь взялся провести через болото, по тропке. Но Щек помнил советы старшего брата, бояр и тысяцких, решил той тропкой не ходить. Растянутся цепью — много ли сразу выйдет к становищу? Так, по мере подхода, по одному, самую великую силу перебить не тяжко.

Поджечь бы тот лес, тогда выкуренный недруг сам выскочит, сам по той тропе сюда побежит — по одному, цепочкой — под мечи и стрелы полянские. А захотят по реке уйти — там их тоже встретят, от Хорива спасенья не будет. Да, выкурить соседей заболотных — самое милое дело. А не перекинется великий огонь на свои леса, полянские? Нет, не перекинется. С одной стороны болото не пустит, с другой — речка.

Жечь лес? А как? Послать по тропе с поводырем? Выйдут в одном месте, а поджигать надо широкой полосой одновременно. Остается одно — стрелы с огнем.

Полетели стрелы с огнем на концах. Не долетели, все легли в топь, погасли. Как быть?

А туманы уже отрываются от земли, Дажбог все выше, все ярче над лесом светит. Торопиться надо.

Делать нечего, послали десятка два стрелков с поводырем — подойти по тропе поближе и оттуда достать. Но нет надежды на них у Щека. Шире, шире поджигать надо, еще Кий подсказывал, предупреждал. Как же быть? Помоги, Дажбог! Десятину добычи тебе пожертвую, помоги только!

Дажбог ли помог, стрелки ли постарались, — только вскорости здесь и там вдоль дальнего леса поднялся сивый дым в лазоревое небо.

Теперь новая забота Щеку — никого не упустить, как побегут из горящего леса злополучные соседи заболотные. Ведь побегут они цепочкой, по тропе, иначе — утопнут. И снова вспомнил науку Киеву. В голове разместил за сырыми деревцами отроков с луками, а по краям припрятал по сотне старших дружинников — два крыла, чтобы не пускать уцелевших по сторонам разбегаться, перенимать. И еще — три сотни отроков в запас, на непредвиденный случай. Старший брат похвалил бы за такую расстановку.

А дым над лесом уже сплошь стоит, полнеба затмевает, ясный лик Дажбога застит. И слышится то ли стон, то ли вой оттуда, будто сам горящий лес воет и стонет.

Наконец показались и заметались вдоль дальней опушки, не решаясь пойти в трясину, первые беглецы. Но — не люди то…

Медведица с двумя медвежатами, в другом месте — пара барсуков. Напрочь перепуганные олени наскакивали на тревожно визжавших вепрей, шарахались прочь и натыкались на семью поджавших хвосты волков. Яркие лисы и серые зайцы, шустрые куницы и хорьки, тьма хвостатых векш, едва видимых мышей и всяческого прочего мелкого зверья…

Навстречу — через болото — заспешили стрелы. Позади — огонь, впереди — топь и стрелки. Куда деваться зверю? Всюду — погибель.

Ну, веселая охота! Ну, потеха! Иные отроки, распалясь, выскакивали из своих укрытий, потрясали луками, гоготали радостно и беспечно.