Полярный круг. Выпуск 2

Других пришло много. Четыре раза выскакивал из засады Нялымтыси и кидался в нгондуй. Четыре раза вниз уплывали туши заколотых диких. Олени шли плотными стадами с небольшими перерывами. Нялымтыси приготовился уже в пятый раз бежать к берегу, когда его остановил человеческий окрик, доносившийся с реки. Дед побледнел, обшаривая подслеповатыми глазами все вокруг. С реки опять донесся крик. Плывшие уже посередине реки олени повернули обратно. Из-за низкой косы показался небольшой плот. На нем два человека. Не нганасаны по одежде. Русские.

В тундре принято сначала помочь человеку, а потом уже тешить свое любопытство.

Мать Нялымтыси издалека увидела, что идут чужие люди, и, когда Нялымтыси и старик с пришельцами приблизились к чумам, в котле уже кипел травяной отвар с последней щепотью чая, рыба была разделана на низеньком столике, кусок свежего оленьего мяса лежал на доске возле очага.

- Ешьте, - только и сказала она, увидев запавшие глаза незнакомцев, сожженные солнцем щеки и тощие шеи.

Те не поняли по-нганасански, но за еду принялись остервенело. Все смотрели на них молча. Ребятишки, прижавшись друг к другу, сидели кучкой и шепотом комментировали то, как два русских великана глотают мясо и рыбу и пьют настой травки.

По-русски говорил только дед.

- Меня тебя не знал, - начал он первый, когда мужики поели.

- Меня-то тебя тоже не знал, - отозвался светловолосый детина.

На таком языке говорили русские и нганасаны лет триста. Фразу эту можно перевести следующим образом: "Я тебя что-то не знаю. - Я тебя тоже".

- Откуда пришел?

- Дудинка-место пришел.

- Так, дрова-место ходил?

- Нет. Лодка держал. Порог, камень-место лодка-то ломал. Думал пешком воротить. Сила откуда будет? Дородно-то будет вниз идти. Там, быват, самодин чум держит. Помогать будет.

- Тэти, тэти (правильно, правильно), - закивал головой дед. - Так есть... Теперь, какой лопоть, монатка какой держать есть ли?

- Откуда? - огорченно махнул рукой светловолосый. - Все монатка терял, тонул. Собаки-то тоже тонул. Теперь пешком ходить. Вот только лопоть - одежда, да два топора, берданка. Патронов, однако, только два.

Светловолосый развернул тряпки, и Нялымтыси увидел чудо из дерева и металла. Тускло, зловеще поблескивали ствол, затвор, спусковой крючок и предохранительная скоба. На ложе не было ни царапинки.

- Сало давать надо, - дед кивнул на берданку.

- Дородно, - улыбнулся парнище.

- Тебя дело-то какой искай? - продолжал дед.

- Однако песец добывать.

- Теперя-то как будет?

- Не знаю.

Все помолчали. Дед коротко рассказал по-своему: "В лодке шли. Хотели пасти на песца ставить к зиме. На камнях-порогах разбились. Теперь ничего нет. Вверх по реке без еды не пошли бы. Думают - мы поможем".

Молчавшая все время мать матери Нялымтыси вытащила изо рта трубку и произнесла:

- Пусть живут.

Решение было принято. Гостей оставили в чуме одних - пусть отдохнут.

- Живи, - перевел дед и заулыбался.

Нялымтыси стал учиться говорить по-русски у Агаппия - светловолосого русского. Учился быстро. Второй мужик - Матвей - был молчун. Оба всем нравились. Они были сделаны как из железа. Целыми днями Агаппий и Матвей, а с ними и Нялымтыси таскали бревна по речке - ставили пасти. Они вбивали в землю колья. Получался загон, открытый с одной стороны. Сверху над загоном-коробом прилаживалось бревно на насторожке. Когда песец полезет за привадой, насторожка свалит на него бревно.

- Учись, учись, - говорил Агаппий парню, - сам будешь зверя ло-вить, деньги зарабатывать. Ружье себе купишь...

Ружье представлялось Нялымтыси недосягаемым счастьем. Ружья были только у отца и брата матери. У обоих одинаковые, длинные, высотой почти с Нялымтыси. На конце - восемь граней. Отец когда-то шутя говорил, что каждая грань - отметка небожителей - нгуо. Он так и говорил, когда брал ружье в руки: "Моу-нямы дебе - Земли-матери след, Коу-нямы дебе - Солнца-матери след, Кичеда-нямы дебе - Луны-матери след, Ту-нямы дебе - Огня-матери след, Сырада-нямы дебе - матери Подземного Льда след, Дяйбангуо дебе - Сироты-бога след и мана-дебе - мой след". В это ружье надо было всыпать из костяной мерки вспыхивающую золу - порох, забить крепко шкурку и заложить пулю. Потом на трубочку, приделанную снаружи, надо было класть капсе - капсюль. Нялымтыси думал, что название этот крошечный блестящий рыбий глаз получил от долганского слова "капсе" - вести: медный рыбий глазок говорил золе, когда ей загораться.?

Надо было только оттянуть вверх железку - ее называли палец - и нажать внизу на крюк. Иногда у пальца было мало силы - ружье не стреляло. А иногда палец бил крепко, точно - и тогда ружье рождало смерть.

И отец, и брат матери очень дорожили своими ружьями. Свое оружие в руки чужому никто не давал: талан - удача пропасть может. Нялымтыси своего ножа и копья тоже никогда никому не давал. У него и не просили. Не просил и он.