Полигон

— Мы продолжим выпуск после утреннего приветствия мэра, — жизнерадостно улыбнулся паренек на экране.

«Бог ты мой! — подумал Денис. — Город ведь до сих пор не знает ни о военном положении, ни о смене власти!»

— А ведь этот пижон из телецентра прав, — негромко произнес Николай. Он сосредоточено думал о чем-то своем. — После сегодняшнего… В общем, клана Волков больше не существует. Все мои ударные отряды были сосредоточены здесь, в этом секторе.

— Так что, район очищен от оргов? — встрепенулась Юлька. Она не решила еще, радоваться этому обстоятельству или огорчаться. Просто новость была… Сногсшибательной, короче, она была, эта новость.

— Да. Ненадолго очищен. Но Кожин всего лишь освободил жизненное пространство для новых бригад — из соседних группировок. Свято место пусто не бывает. Его займут и очень скоро. Если Ростовск не уничтожат раньше.

Приветствие виртуального мэра-коменданта — профессионально смонтированное и грамотно поданное, оказалось кратким: собственно приветствие, шаблонное поздравление с очередной победой и банальное пожелание-напутствие на день грядущий. А большего, в общем-то, и не требовалось.

После такого официоза редко показывают что-то стоящее. Юла уже тянулась к манипулятору — отключить комп — как вдруг…

Крупный план! Лицо Славки! Измученное, никакое лицо…

Юлька, вскрикнув, отдернула руку.

А на экране — другой крупный план. Ночка! И тоже выглядит неважно. Да и как она должна была выглядеть, если…

— … Прямое включение с Эшафота, — отрапортовал голос за кадром, — Осужденные — бывший оператор службы наружного наблюдения и бывшая сотрудница службы секретарей-референтов аппарата мэрии — обвиняются в измене. Вина обоих доказана полностью.

Все! О составе преступления в эшафотных репортажах всегда говорилось мало. Гораздо больше эфирного времени уделялось приведению приговора в исполнение. Смертного, разумеется, приговора…

Выходит, ошибся Славка. Выходит, не так уж ценен «оператор номер один» Вячеслав Ткач для Федерального Полномочного посла и его «Мертвого рая». И секретарша с несерьезным ником «Ночка» тоже, значит, не шибко-то нужна Кожину. Раз обоих — на Эшафот.

Крупный план увеличился до неприличия. Славка, Ночка. Ночка, Славка… Камера наезжала и ползла по лицам смертников. Словно могильный червь — медленно, не торопясь, переваривала каждую пору кожи, каждую каплю пота, каждый прыщ и каждую волосинку.

Когда человека рассматривают вот так, будто под микроскопом — это не самое приятное зрелище. А желание вызвать неприязнь аудитории к двум преступникам у телевизионщиков было, похоже, очень сильным.

— Ваши знакомые? — Николай смотрел на экран, на Дениса, на Юльку.

Денис кивнул:

— Да. Славка. И Ночка. Ирина…

— А девчонка ничего, — заметил орг.

Денису захотелось его убить. Наверное, за этот невозмутимо-спокойный тон.

А телесюжет…

— На связи — наш специальный корреспондент…

…продолжался.

Шла подготовка к казни в прямом эфире. Да, на этот раз — именно в прямом!

Невидимый, неведомый (времена, когда «специальных корреспондентов» принято было представлять и показывать, давно канули в лету) спецкор чуть замешкался, поперхнулся и закашлялся. Нервно забубнил мимо микрофона. Быстро исправился. Чья-то тень мелькнула на заднем плане, откуда-то донесся сдавленный шепот… Мат, что ли? Мелкие огрехи, которые при монтаже и компьютерной обработке непременно бы вырезали, действительно, свидетельствовали о прямом включении.

* * *

Шок. Потрясение. Состояние ступора. Торопливый лепет специального корреспондента с эшафотной аккредитацией лился из динамиков и уплывал куда-то мимо Дениса. Слова… Вода… Ничего не значащие слова. Никчемная вода. Информационный поток огибал мозг, не задерживаясь и не цепляя. Пока…

А камера все выдавала в эфир частицы Эшафота. План за планом. Крупный, средний…

Знакомая по предыдущим репортажам небольшая округлая комнатка — черная, без окон. Но света много — он льется сверху, из ослепительно-ярких ламп. Самих ламп, правда, не видно — не попали в кадр. А света — много.

В полу красной линией обозначены очертания люка — огромного, больше человеческого роста в диаметре. И в радиусе. Опрокидываемого в нужный момент под ногами смертника. Сверху свисает удавка из гибкого оголенного провода. Скользкого провода — такая петля затягивается мгновенно. Рядом — черный пластиковый мешок. Того, что на голову. Чтобы скрыть от приговоренного последний кусочек этого мира. И укрыть мир от укора выпученных мертвых глаз. Эстеты, блин, заплечных дел… Или просто таково требование цензуры — этого Денис не знал.

На люке уже стояли осужденные. В самом центре. Руки — связаны за спиной. Лица — белее снега. Интересно, каково это — оказаться на круглом пяточке Эшафота? За красной линией, откуда нет возврата? Нет, совсем-совсем неинтересно. Не дай Бог там оказаться.

Славка всхлипнул. Или Ночка? Или оба?

Всхлипывала Юла.

— Не понимаю, — нахмурился Николай. — Тут же одна петля. И один мешок. Их что, по очереди повесят, на одном проводе?