Полимат. История универсальных людей от Леонардо да Винчи до Сьюзен Сонтаг

Биолог Уильям Бейтсон назвал своего сына Грегори в честь Грегора Менделя, так как помогал заново «переоткрывать» работы этого ученого. Грегори Бейтсон начал с изучения зоологии в Кембридже, но переключился на антропологию, чтобы, как он сам признавался, порвать с «обычной, обезличенной наукой» и избежать вечной роли «сына Уильяма Бейтсона»[592]. Он изучал народность ятмул в Новой Гвинее и позднее участвовал в экспедиции на Бали вместе со своей будущей супругой, антропологом Маргарет Мид. После развода с Мид в 1950 году Бейтсон проходил курс психотерапии, а позднее занялся этой наукой, введя в оборот понятие «двойного послания» — внутренне противоречивого требования к человеку, которое ведет к тому, что прежде называли «нервным срывом». После того как Гарвардский университет не возобновил контракт с Бейтсоном (который был там профессором антропологии), он начал работать с психиатром Юргеном Рюшем в Медицинской школе Калифорнийского университета в Сан-Франциско.

В число интересов Бейтсона входили также экология и этология (в частности, изучение поведения выдр и дельфинов). Его называли «интеллектуальным кочевником»[593]. Однако он не просто переходил от одной дисциплины к другой, занимаясь каждой изолированно от остальных. Напротив, он проявлял типичный для полимата стиль мышления, используя концепции одной дисциплины для изучения других. Свой интерес к идеям он называл «экологией разума» и заимствовал концепцию саморегуляции из информатики, применяя ее в целях анализа эмоций и поведения индивидов и групп.

Интересы Бейтсона могут показаться несвязанными, но в основе если не всех, то большинства из них лежала идея коммуникации[594]. В 1930-е годы на Бали он фотографировал жесты. В 1940-е годы он стал одним из пионеров кибернетики и выступал на знаменитых конференциях Фонда Мейси вместе с Норбертом Винером и Джоном фон Нейманом, причем впоследствии отмечал, что «участие в этих конференциях… было одним из величайших событий» в его жизни[595]. В психологии его интерес сосредоточивался на шизофренической коммуникации; вместе с Рюшем он опубликовал книгу «Коммуникация. Социальная матрица психиатрии» (Communication: The Social Matrix of Psychiatry, 1951). Изучая дельфинов, Бейтсон пытался выяснить, как они общаются друг с другом. О себе он писал, что хотел отыскать «мост между всеми разновидностями опыта — интеллектуального, эмоционального, эмпирического, теоретического, вербального и невербального»[596].

Герберт Саймон учился в Чикагском университете в те времена (в эпоху Роберта Хатчинса, о котором речь пойдет ниже), когда было необходимо сдавать экзамены по гуманитарным, социальным и естественным наукам. Он начал карьеру как политолог; его особенно интересовал процесс принятия решений. Затем изучал государственное управление, управление бизнесом и, наконец, экономику, причем получил Нобелевскую премию в этой области, ни дня не проработав на какой-либо из экономических кафедр. Сам он комментировал ситуацию так: «Психологи считают меня экономистом, а экономисты — психологом. На самом деле я не ощущаю принадлежность к какому-либо из этих научных кланов, а считаю себя своего рода гражданином мира — ученым-бихевиористом»[597]. Особый интерес Саймона к поведенческой экономике был связан с его более ранними исследованиями по теории принятия решений[598]. 1955–1956 годы стали для этого последовательного полимата поворотной точкой в интеллектуальной жизни, когда «в лабиринте обнаружилась совершенно неожиданная развилка» и он превратился в «когнитивного психолога и специалиста по информатике». Вместе с младшим коллегой Алленом Ньюэллом, еще одним полиматом, начинавшим с математики, он основал лабораторию по изучению искусственного интеллекта в Университете Карнеги — Меллона. Саймон использовал компьютеры, чтобы моделировать процесс решения проблем человеком[599].

Саймона также можно назвать философом, принимая во внимание его концепцию «ограниченной рациональности», находящейся в промежутке между традиционной рациональностью и иррациональностью. Он утверждал, что читает на двадцати с лишним языках, причем как художественную литературу, так и работы по бихевиористике. Прочитав «Сад расходящихся тропок» Борхеса, он посетил писателя в Буэнос-Айресе, чтобы обсудить текст, в котором увидел связь со своим образом мыслей.

Последний из шести современных «исполинов», французский ученый Мишель де Серто, любил называть себя историком, но в разные периоды жизни занимался девятью различными науками (историей, теологией, философией, социологией, антропологией, лингвистикой, литературой, географией и психоанализом). У иезуитов Серто изучал философию и теологию. Работая над докторской диссертацией по религиоведению, он посещал семинары Жана Орсибаля по истории религии и Ролана Мунье по политической и социальной истории. Серто был увлечен историей мистицизма, и этот интерес роднит его ранние работы с книгой «Мистическая басня» (La Fable Mystique, 1982), опубликованной им ближе к концу своей карьеры.