Полина [современная орфография]

Но трудно было уговорить Полину выехать из дома. Она ни слова не отвечала, и Лоренция принуждена была играть с ней в детскую игру, убеждая ее доводами, в которые она не могла верить. Лоренция сказала ей, что ее здоровье расстроено домашними хлопотами, что ей нужно движение, развлечение. Даже упросила доктора предписать ей жизнь не сидячую. Все было пересилено бесчувственным упорством, которое составляет силу холодных характеров. Наконец, Лоренция догадалась попросить подругу, чтобы она помогала ей в театре одеваться и переменять костюмы. Полине сказали, что служанка неповоротлива, г-жа С** нездорова и устала от хлопотливой жизни, а сама Лоренция утомилась. Одни только нежные попечения подруги могли уменьшить ежедневную заботу артистки. Полина, стеснённая со всех сторон, по прежней дружбе и преданности покорилась, но с тайным неудовольствием. Видеть вблизи и ежедневно торжество Лоренции было для нее страдание, к которому она не могла приучиться; а теперь это страдание увеличивалось еще более.

Полина начинала предчувствовать свое несчастье. Когда Монжене вообразил, что может иметь успех у актрисы, то иногда невольно выказывал свое презрение к провинциалке. Полина не хотела ничего видеть, не верила очевидности, но, против ее воли, печаль и ревность вторглись в ее душу.

VI

Монжене заметил, что Лоренция принимает меры к его удалению от Полины; также заметил, что Полина впадает в мрачную грусть. Он обратился к ней с расспросами, но ничего не узнал, потому что она была с ним осторожна, и они виделись только украдкой. Он видел только, что Лоренция, в искренней своей дружбе, присваивала себе власть над подругой, а Полина покорялась ей с досадой, едва удерживаемой. Он вообразил, что Лоренция мстит ей из ревности; он не мог думать, что предпочтение, оказываемое им другой, не изменит равнодушия Лоренции.

Он продолжал разыгрывать ту же фантастическую роль, с намерением несообразную, которая должна была оставить их обеих в неизвестности. Он нарочно не показывался им по целым неделям, потом вдруг появлялся часто, принимал вид беспокойный, показывал себя равнодушным, когда предполагали, что он раздосадован. Его нерешимость надоела Лоренции, а Полину приводила в отчаяние. Характер ее с каждым днем изменялся в дурную сторону. Она спрашивала себя: почему Монжене, показавший сначала столько усердия, теперь так мало старается победить препятствия? Она втайне злилась на Лоренцию за такое разочарование и не хотела понять, что ей оказали услугу, открыв ей глаза. Когда она спрашивала Монжене с притворным спокойствием о его частых отлучках, он отвечал ей наедине, что у него есть хлопоты, нужные дела, а в присутствии Лоренции он извинялся просто желанием уединиться или развлечься. Раз Полина, при г-же С**, присутствие которой казалось ей наказанием, сказала ему, что он должен быть влюблен в кого-нибудь в большом свете, ибо так редко показывается в обществе артистов. Монжене отвечал довольно грубо:

— Если бы и так, то какое вам дело до шалостей молодого человека?

В ту же минуту Лоренция вошла в гостиную и, взглянув на Полину, увидела на ее лице печальную и принужденную улыбку. Смерть была в душе ее. Лоренция подошла к ней и ласково положила руку ей на плечо. Полина, возвращенная к нежности страданием, в котором не могла обвинить свою соперницу, по крайней мере, в ту минуту, повернула голову и поцеловала руку Лоренции. Она, казалось, просила у нее прощения, что в душе ненавидела и оклеветала ее. Лоренция поняла ее движение вполовину и прижала свою руку сильнее к плечу бедной девушки в знак глубокой любви. Тогда Полина, удерживая слезы и с новыми усилиями, сказала ей с принужденной улыбкой:

— Я начинала бранить вашего друга за то, что он редко нас навещает.

Лоренция обратила на Монжене испытующий взор. Он принял ее строгость за женскую досаду и, подойдя к ней, сказал с выражением, от которого Полина затрепетала:

— И вы на меня жалуетесь, Лоренция?

— Да, жалуюсь, — отвечала Лоренция еще строже.

— Ну, так я утешаюсь, что выстрадал, находясь далеко от вас, — продолжал Монжене, целуя ей руку.

Лоренция чувствовала, что Полина задрожала.

— Вы страдали? — прервала г-жа С**, желавшая проникнуть в душу Монжене. — Минуту назад вы совсем не то нам говорили. Вы рассказывали о шалостях, которые утешали вас во время отсутствия.

— Я подделывался под ваши шутки, — отвечал Монжене, — но Лоренция не ошиблась бы в смысле моих слов. Она знает, что для человека, которому она оказывает уважение, нет уже шалостей и сердечных игрушек.

В это время его глаза горели необыкновенным огнем, и выражали не одно спокойное чувство дружбы. Полина следила за ее движениями, подметила его взор, и была поражена в самое сердце. Она побледнела и оттолкнула руку Лоренции грубо и горделиво. Лоренция изумилась, взором просила объяснения у матери, а та отвечала ей знаками. Через минуту они обе вышли и, взявшись под руку, пошли прогуливаться по саду. Наконец, Лоренция начала догадываться о гнусной тайне подлого любовника Полины.