Полина [современная орфография]

Никто, однако же, не мог сомнениями своими уменьшить грациозность и красоту Лоренции. За минуту до обеда она позвала свою горничную, и из небольшой картонки, похожей на заколдованный орех, из которого волшебницы ударом очарованного жезла добывают приданое принцесс, достала наряд простой, но изящный и чудесно свежий. Полина не постигала, как можно, путешествуя, в такое короткое время и без хлопот так переодеваться, и милый наряд приятельницы произвел в ней головокружение. Городские кумушки наперед радовались, что им придется критиковать странность ее наряда и обращения, о чем уже ходила по городу молва, но принуждены были удивляться и пожирать глазами мягкую материю, не изысканную, но богатую; изящную выкройку платья, которой провинциальная модница никогда не достигнет, хоть бы и верно подражала столичным модницам; все подробности обуви, белья и прически, доводимые женщинами без вкуса до уродливости или пренебрегаемые до неопрятности. Но больше всего их поражала и приводила в смущение совершенная свобода Лоренции — тон лучшего общества, какого провинция не надеется встретить в актрисе и каким не могла похвалиться ни одна дама в Сен-Фронте. Лоренция казалась важной и ласковой по своему желанию. Она внутренне смеялась над смущением всех гостей, которые пришли тайно один от другого. Каждый из них думал, что только он один осмелился позабавить себя цыганкой; и все сидели тут, стыдясь и стесняясь присутствия друг друга, а еще более того, что принуждены были завидовать той, которую хотели осмеять, может быть и унизить!.. В одном углу гостиной сидели все женщины, как разбитый полк, а в другом царствовала Лоренция, окруженная Полиной, ее матерью и немногими умными людьми, слушавшими ее почтительно; она блистала здесь как ласковая королева, улыбающаяся своему народу и держащая его в отдалении. Роли переменились: беспокойство вырастало на одной стороне, а истинное достоинство торжествовало на другой. Не смели шушукать, не смели и смотреть, разве только украдкой. Наконец, когда удаление обманувшихся очистило ряды, некоторые осмелились приблизиться, вымолвить словечко, взглянуть, дотронуться до платья, спросить об адресе швеи, о цене брильянтов, о самых модных пьесах в Париж, и попросить билетов на то время, когда поедут в столицу.

По мере прихода гостей слепая сначала смущалась, потом рассердилась, потом была оскорблена. Когда она услышала, что ее холодная и покинутая гостиная наполняется гостями, она решилась не краснеть из-за дружеского приема, оказанного Лоренции, быть с ней еще ласковее, и принимала гостей с едкими и насмешливыми приветствиями.

— Да, сударыни, — говорила она, — я гораздо здоровее, чем воображала. Теперь моя болезнь никого уже не пугает. Вот уже два года, как никто ко мне не заходил вечером, и сегодня чудный случай свел ко мне весь город. Уж не сочинили ли нового календаря, и не сегодня ли день моего ангела, который прошел уже с полгода?

Потом, обращаясь к другим, никогда ее не посещавшим, она злобно говорила им в глаза: — Ага! Вы поступаете, как я, заставляете совесть молчать, и пришли против воли поклониться таланту? Так всегда бывает; ум торжествует везде и над всем. Вы порицали девицу С**, что она вступила в театр; вы делали, как я, находили это ужасным, страшным! А вот и вы у ее ног! Надеюсь, вы не станете мне противоречить: ведь не могла же я вдруг стать такой любезной и хорошенькой, что все вы пришли толпою наслаждаться моими разговорами.

С начала до конца Полина была изумительна в обращении с подругой. Ни разу не краснела она за нее. С храбростью, истинно геройской в провинции, решилась она вытерпеть все приготовленные порицания и быть с Лоренцией при всех точно так же, как была наедине. Она расточала ей ласки, угождения, даже почтение; сама подставила ей под ноги скамейку, сама подносила ей поднос с лакомством, потом отвечала жарким поцелуем, когда Лоренция благодарила ее; и наконец, сев возле подруги, не выпускала ее руки из своей весь вечер.

Без сомнения, такая роль была прекрасна. Присутствие Лоренции производило чудеса, ибо такая храбрость испугала бы Полину, если б ей накануне объявили о ней, как о необходимости, а теперь храбрость стоила ей так мало, что она сама удивлялась. Если б она могла проникнуть в глубину своей души, то открыла бы, что только такая великодушная роль могла поставить ее в собственных глазах на равную степень с Лоренцией. Сначала прелесть, благородство и ум актрисы немного ее смутили; но, приняв ее под свое покровительство, Полина перестала замечать ее превосходство. Когда женщины, и даже мужчины, решатся признать чье-нибудь превосходство?

Когда обе подруги и слепая мать остались одни у пылающего камина, Полина удивилась и даже немного оскорбилась, заметив, что Лоренция выказывала всю свою благодарность только старушке. Целуя руку у г-жи Д** и провожая ее до спальни, актриса с благородной откровенностью сказала ей, что чувствует цену всего, что она сделала для нее в этот вечер.