Полёт на Сатурн (СИ)

— Вот видите, что вы натворили? — сказала вожатая, и мы кинулись уверять её, что завтра утром все вернутся как миленькие и ничего с ними не случится.

— Хорошо, если так. А вдруг с ними беда? Эх, вы, друзья, называется. Да ещё председатель отряда с вами. Смотрите не разболтайте о побеге! Вас и так уже хотели в лазарет упечь, чтоб с другими не контактировали.

— Ни словечка никому не скажем!

В тот день начальник лагеря не скупилась для нас на трудовое воспитание, чтобы мы поменьше трепали языками. После мёртвого часа, который мы провели в лазарете, она то ли от нервов, то ли перед наплывом перепуганных и взбешённых родственников велела вожатой убрать методкабинет, а для выноса хлама приплела нас. Люся ворчала вполголоса, вытаскивала из длинного шкафа стопки бумаг и раскладывала их на нужные и ненужные. Ненужные мы должны были относить на мусорку. Это были не документы, а пожелтевшие рисунки и поделки ещё с шестидесятых годов, которых накопилась целая тонна, и всякие канцелярские принадлежности, потерявшие вид.

Меня удивило, что целую пачку почти новой чёрной копирки Люся объявила ненужной.

— Люся, можно, я это себе возьму? — бойко спросила Танька, опередив меня.

— На что она тебе?

— Рисовать.

— Да бери.

В мусоре оказалась масса полезного. Баме, например, перепала полузасохшая, зато двухцветная лента для печатной машинки, и она радовалась этой безделице как не знаю чему. Ну скажите, для чего нормальному человеку лента для печатной машинки?

А мне… Мне тоже кое-что перепало. Разбирая шкаф сверху вниз, вожатая добралась до полки с грампластинками и начала эти пластинки сортировать. Один черный и до предела зацарапанный диск лёг на стол… Второй… В руках Люси оказалась та самая прозрачная красная пластинка, похожая на леденец, и у меня перехватило дыхание. Неужели меня ждёт это счастье?

— Никуда не годится, — вынесла вердикт вожатая и бросила пластинку на стол.

— Люся, можно, я красную пластинку себе возьму? — заикаясь, спросила я.

— На что тебе? Она вся поцарапанная.

— Мне не слушать. Я через неё смотреть буду…

— Тебе сколько лет? Пять? Смотреть она будет. Да бери, жалко, что ли. Собирай мусор.

Я взяла вожделенный диск обеими руками и закружилась с ним по кабинету, глядя на мир сквозь волшебный красный винил. Всё сразу стало таким красивым, что на минуту я выпала из реальности. По ту сторону пластинки мне почудилось что-то сказочное, как во сне, и я бы туда точно улетела, но Танька дёрнула меня за рукав со словами: «Не спи на воде!» Расставаться с диском было ни в коем случае нельзя, и я при первой же свободной минутке отнесла его в кладовку и засунула в свой мешок, который временно исполнял обязанности рюкзака. Вот теперь было полное счастье.

Оставалось только дождаться ребят. После того, что сказал милиционер, я начала за них волноваться, хотя Танька была железно уверена, что с ними всё в порядке. Мы с ней держались вместе и с Бамой почти не разговаривали. Впрочем, та и не нуждалась в нашем обществе — всё свободное время сидела, уткнувшись в книгу. Наверно, по десятому разу её перечитывала.

На ночь нас опять упрятали в лазарет для надёжности, и мы не могли даже в картишки перекинуться, так как были под постоянным надзором. Оставалось только тихо переговариваться, лёжа в кроватях. Но даже поболтать нам не дали: в палату вошла медсестра, наорала на нас и велела спать. А потом села на табуретку у самой двери и принялась на нас зырить.

А я не могу спать, когда на меня зырят! Так и лежала с прищуренными глазами с девяти до одиннадцати, пока она не упёрлась. Но Танька к тому времени уже отрубилась, и болтать было не с кем. Баму, которая тоже не смогла уснуть под взглядом надзирательницы, я не считала за собеседника, поэтому пришлось отвернуться лицом к стене и попытаться заснуть по примеру Таньки.

Но Бама заворочалась, треща пружинами койки, включила фонарик и раскрыла свою книжку. А потом ещё и печенье вытащила, и начала им хрустеть. Вот чёрт! Мне тут же невыносимо захотелось печенья.

— Хоть бы поделилась, что ли.

— Бери.

Я мигом вскочила и прошлёпала к ней, взяла пару печенек из протянутой пачки и вернулась к себе. Жизнь налаживалась.

— Харэ читать. Мне поболтать не с кем. Как думаешь, где сейчас наши ребята?

— Очень далеко, — ответила она и отложила книгу. — Наверно, пролетают мимо Марса.

— Пфф! — я чуть печеньем не подавилась. — Ты что, глухая? Танька же русским языком объяснила, что нету там никакой станции, а есть только заброшенная подземка. И никуда они не полетели, а шатаются где-нибудь по округе.

— Это ты глухая. До тебя что, до сих пор не дошло? Они полетели по-настоящему, — прошептала Бама и опять уставилась в книгу.

— Ага, и Дед-Мороз существует, — презрительно фыркнула я, стряхнула крошки и легла.