Политическая борьба в годы правления Елены Глинской (1533–1538 гг.)

Целью настоящего обзора является установление круга привлеченных к изучению источников и выяснение, какого рода информацию можно извлечь из них для решения поставленных к исследованию задач.

Следуя ленинскому указанию «брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения»[73], автор стремился привлечь всю совокупность дошедших до нас источников по истории политической борьбы в годы правления Елены Глинской. Источниковедческий анализ в настоящей работе неотделим от хода исследования. Поэтому конкретные наблюдения над источниками входят в каждую из глав диссертации. Здесь же автор счел целесообразным остановиться лишь на общей их характеристике.

Основными источниками для настоящей диссертации явились летописи. Летопись, как известно, источник нарративный и всегда тенденциозный вне зависимости от происхождения. «И самое дело воссоздание прошлого, — писал А. Н. Насонов, — не могло не касаться насущных нужд народа, а то или иное освещение событий не могло не затрагивать интересов правящих классов, общественных учреждений и отдельных деятелей»[74]. Разобраться, почему именно так, а не иначе летопись описывает событие, выявить таким образом ее тенденцию и понять, что редактору летописи выгодно было сказать и о чем умолчать, — вот что лежит в основе не «потребительского», а строго научного использования этого вида источников[75].

Информацию летописного источника можно условно разделить на ту, которую «прямо» сообщает летописец, и ту, которая «просачивается» помимо его желания, являясь невольной «проговоркой» источника. Французский медиевист М. Блок полагал, что для исторического исследования второй вид информации даже важнее первого: «В явно намеренных свидетельствах наше внимание сейчас преимущественно привлекает уже не то, что сказано в тексте умышленно, мы гораздо охотнее хватаемся за то, что автор дает нам понять сам того не желая»[76]. Однако едва ли прав английский историк Р. Дж. Коллингвуд, абсолютизирующий значение косвенного свидетельства источника[77]. Я. С. Лурье справедливо считает, что «косвенное использование источника не означает отказа от оценки его прямых показаний. Напротив, каждый нарративный источник нуждается в такой двойной оценке и в обоих случаях анализ источника является необходимым условием его использования»[78].

Характерной особенностью летописных источников является то, что в большинстве случаев они не синхронно, а задним числом (с позиций политической борьбы времени составления летописей) повествуют о прошлом. Прав был А. А. Зимин, когда писал о недопустимых методах анализа разновременных источников: «Нередко для доказательства того или иного тезиса привлекаются любые источники, независимо от времени их создания. Часто психологическим основанием для этого является сравнительное малое число древних источников и желание как можно больше расширить их количество»[79]. Использовать сообщения тех летописных сводов, которые были составлены позже описываемых событий, возможно лишь в том случае, если проведена оценка тенденции и характера всего летописного памятника и выяснена политическая обстановка времени возникновения редакции. Лишь в этом случае историк страхует себя от некритического использования летописных известий и получает ключ к пониманию степени их достоверности.

Большим достижением русской и советской археографии является то, что большинство основных летописных памятников, повествующих о событиях времени правления Елены Глинской, уже опубликовано на высоком научном уровне.

Наиболее ранним памятником официального летописания, в котором дается описание политической истории 30-х гг., является Воскресная летопись[80].

Последняя редакция летописи[81], по мнению С. А. Левиной, относится к 1542–1544 гг. — времени господства боярской группировки князей Шуйских.

Следующий памятник московского летописания — Летописец начала царства — составлен был в 1553–1555 гг. при активном участии Алексея Адашева. Как показал А. А. Зимин, характер Летописца свидетельствует «об официальном происхождении этого памятника и о государственной казне, как о той канцелярии, с которой следует связывать его появление»[82]. Связь летописи с государственной казной делает этот источник репрезентативным для настоящего исследования. Летописец начала царства явился одним из источников Царственной книги[83], также используемой в рамках диссертации[84].

Воскресенская летопись и Летописец начала царства были включены в списки Патриарший и Оболенского Никоновского летописного свода, который создавался, по мнению Б. М. Клосса, во второй половине 50-х гг. XVI в.[85]