Политическая борьба в годы правления Елены Глинской (1533–1538 гг.)

А. А. Зимин, замечая, что выводы И. И. Смирнова неубедительны, писал: «Не может подкрепить гипотезу о "регентском совете" и ссылка И. И. Смирнова на показания польского жолнера Войтеха, ибо среди 6 названных Войтехом "старших воевод" нет И. В. Шуйского и М. С. Воронцова, но зато он упоминает князей Д. Ф. Бельского, Ивана Федоровича Телепнева-Оболенского и Федора Ивановича Мстиславского ("Тыи теж суть старшими при них"), которых не знает рассказ о событиях 3 декабря»[128]. Сильным аргументом И. И. Смирнова в пользу гипотезы о существовании Регентского совета явилось сочинение С. Герберштейна. Имперский посол дружил с М. Л. Глинским и был неплохо осведомлен о его личных делах. Герберштейн писал, в частности: «Он (Глинский. — А. Ю.) поименован был в числе прочих князей в завещании государя и в конце концов был назначен опекуном своих племянников, Иоанна и Георгия»[129]. Из этого важного свидетельства источника следует, что М. Л. Глинский был «поименован» в завещании среди «прочих князей». Однако какие у нас основания считать, что «прочие князья» — это те бояре (и не только бояре, но и казначей, дворецкий, дьяки), которым по тексту официальной летописи государь «приказывал» наследника? Новое объяснение противоречивых фактов дал А. А. Зимин. Он считал, что Василий в своем завещании не упоминал ни о каком Регентском совете, «это было предметом его последующих устных заявлений». В обоснование своей точки зрения он ссылался на духовные Василия Темного и Ивана III, где нет упоминания ни о каких советах. И. И. Смирнов, однако, возражал ему: в момент составления этих духовных как наследник Василия II, так и наследник Ивана III не нуждались ни в каком совете. Духовная же великого князя Василия Дмитриевича «включает в себя пункт, которым великий князь "приказывает" своего малолетнего наследника определенной группе лиц»[130].

В полемике с И. И. Смирновым А. А. Зимин обратил внимание на тот факт, что в завещаниях Василия Темного и Ивана III о «совете сведений нет», есть только «приказывание» наследника определенным лицам[131]. Душеприказчиками Ивана IV, по мнению А. А. Зимина, были Д. Ф. Бельский и М. Л. Глинский. Василий перед смертью объявил боярам: «Приказываю вам своих сестричев князя Дмитрия Федоровича Бельского з братиею и князя Михайло Лвовича Глинского…» А. А. Зимин с сомнением относился к сообщению, что опекуншей Ивана IV была назначена сама Елена Васильевна Глинская. Общее руководство делами государства великий князь поручил всей Боярской думе[132]: почти со всеми ее членами Василий беседовал о наследнике, а в последний момент обратился со словами «Постоите крепко, чтобы мой сын учинился на государьстве государь и чтоб была в земле правда»[133].

Попытку по-иному осветить эти вопросы предпринял недавно Р. Г. Скрынников. Автор пришел к выводу, что после смерти Василия была образована «семибоярщина», которая периодически повторялась в разные годы XVI в. и в начале XVII в. По Скрынникову, эти «правительства» всегда состояли из 7 бояр, отсюда и «семибоярщина»[134]. Подсчитывая бояр, образовавших правительство после смерти Василия III, историк обнаруживает, что в это мистическое число входил и Андрей Иванович Старицкий. Значит, если быть до конца точным, это была не «семибоярщина», а «шестибоярщина». Во всяком случае, прежде чем отстаивать реальность «семибоярщины» Р. Г. Скрынникову необходимо найти доказательства того, что старицкий князь мог быть боярином. По мнению автора, в период реформы конца 40-х — начала 50-х гг. XVI в. на московском горизонте вновь замаячила «семибоярщина». Новую боярскую комиссию возглавил сын Андрея Старицкого — Владимир. После «заговора 1553 г.» руководить боярским правительством стал родной брат Ивана IV — Юрий. В его распоряжении оказалось уже семь бояр. Почему же в этом случае удельный князь не входит в число «семь»? По мнению Р. Г. Скрынникова, Юрий «в счет не шел, ибо был глухонемым от рождения». Таким образом, эта цепочка недоказанных умозаключений не убеждает в верности гипотезы.

В настоящей главе делается попытка связать нерешенные вопросы завещания Василия III с дипломатическим анализом великокняжеских духовных грамот. В этом автор видит ключ к решению спорных проблем.