Политическая борьба в годы правления Елены Глинской (1533–1538 гг.)

В дореволюционной исторической науке, начиная с H. М. Карамзина и С. М. Соловьева, события «поимания» Андрея Старицкого специально не рассматривались. В той или иной мере дореволюционные историки подробно пересказывали историю «поимания» Андрея, основываясь на двух источниках — Воскресенской летописи и «Повести о князе Андрее»[399]. Но такой пересказ являлся, как правило, своеобразным аргументом в пользу той или иной концепции автора. Именно поэтому сложился традиционный источниковедческий подход к изучению материала — в основе хронологии событий неизменно лежали факты, взятые из Воскресенской летописи. Там, где в Воскресенской летописи было мало деталей, как дополнительный источник использовалась «Повесть о поимании князя Андрея Ивановича Старицкого».

Такой подход к источникам был характерен как для дворянской, так и для буржуазной исторической науки в целом.

В советской исторической науке «мятежу» старицкого князя были посвящены специальные статьи многих учёных. М. Н. Тихомиров впервые опубликовал «Повесть о поимании князя Андрея Ивановича Старицкого», входившую в состав Уваровской летописи[400]. И. И. Полосин специально рассмотрел «Повесть» как источник «для истории опричнины Грозного». Он видел в борьбе Москвы со старицким князем разрушение «опричнины» Андрея Ивановича (разумея под «опричниками» старицкого князя «территориальные дворянские ополчения», которые требовали от старицкой феодальной знати «земли и крестьян»). Отметив, что «изучаемая повесть прекрасно передаёт своеобразную напряженную атмосферу обречённости удельного двора за 30 лет до развернутого наступления на удельную опричнину опричников Ивана Грозного», И. И. Полосин не обнаружил, однако, ценности этого памятника как источника непосредственно по истории мятежа старицкого князя[401].

Во вступительной статье и публикации «Повести» М. Н. Тихомиров впервые подробно коснулся характера, происхождения и политической тенденции известий «Повести», чётко разграничив (по политической тенденции) источники официальные и неофициальные. К официальным источникам он отнёс рассказ Воскресенской летописи, сюда же причислив сообщения Софийской II и Львовской летописей, к неофициальным — Вологодско-Пермскую летопись и публикуемую им «Повесть». М. Н. Тихомиров считал, что «официальная версия плохо уживалась с действительным характером событий 1537 г.», поскольку в Вологодско-Пермской летописи «прямо говорится, что великая княгиня Елена, "здумав" с боярами, вызвала князя Андрея в Москву, чтобы здесь захватить его в свои руки».

Других аргументов учёный не привёл. Из его вступительной статьи осталось всё же неясно, почему неофициальные источники правдивее освещают события 1537 г. Первой обобщающей работой по истории последних уделов на Руси была статья С. Б. Веселовского[402]. В ней автор, не углубляясь в анализ источников по истории «поимания», отмечал, что из неясных и сбивчивых показаний летописей о старицком князе видно всё же, что Андрей Иванович стал «жертвой обстоятельств, не зависящих от его воли».

Иную позицию занимал И. И. Смирнов. Он, в частности, писал: «…мятеж, поднятый Андреем Старицким, представлял собой попытку мобилизации всех реакционных сил для борьбы против централизованного государства в лице Ивана IV и московского правительства, попытку повторить в новых условиях утвердившегося и окрепшего централизованного государства нечто вроде Шемякиной войны 30–40-х годов XVI в.»[403]

В обобщающей монографии, посвящённой реформам Ивана Грозного, А. А. Зимин оспаривал концепцию И. И. Смирнова о характере политической борьбы в 30-х гг. XVI в.[404]

В монографии событиям мая-июня 1537 г. посвящён короткий рассказ об уже известных фактах. Однако высказанные А. А. Зиминым источниковедческие замечания по поводу некритического прочтения И. И. Смирновым тенденциозного рассказа Воскресенской летописи явились, на мой взгляд, весьма ценными и плодотворными.

С. М. Каштанов исследовал иммунитетную политику правительства Елены Глинской по отношению к старицкому князю. «Иммунитетные грамоты, — по мнению исследователя, — показывают то, чего нет в летописных памятниках, — вполне целенаправленную систему политических актов правительства, сводившуюся к изоляции Андрея Старицкого от поддержки влиятельных духовных и светских феодалов на территории, непосредственно граничившей со Старицко-Верейским уделом, и в тех районах, на которые Андрей претендовал…»[405]

В ряде работ советских историков была изучена также связь выступления Андрея Старицкого с волнениями городских низов, началом проведения губной реформы[406].

Однако ещё недостаточно исследованы все имеющиеся летописные известия о «поиманиии» Андрея; вызывают спор учёных хронологические построения Воскресенской летописи и «Повести о князе Андрее», отсюда неясны причины и внешний повод бегства старицкого князя. В настоящей главе проводится сравнительный анализ всех дошедших летописных источников.

§ 2. Источники