Политическая история Русской революции

Так, ЦСК МВД в «Статистическом ежегоднике России» за 1913 год говорит о «росте населения (от естественного и механического прироста)»[37]. В «Статистическом ежегоднике» за 1910 год сказано: «Население Российской Империи, подобно предыдущему году, вычислено на основании цифр населения, полученных переписью 1897 года и ежегодного естественного прироста населения. Механическое движение было принято во внимание, везде, где имелись хотя какие-либо данные по этому предмету»[38].

То есть в оценке динамики численности населения ведомство опирается на данные предыдущих статистических исследований, материалы по рождаемости и смертности, исходящие от губернских статистических комитетов, и на их основе выводит текущие демографические показатели.

Отсюда, от методов исчисления и сомнений в достоверности исходных данных, и происходят многочисленные споры. Вспомним оценку численности населения от Управления главного врачебного инспектора МВД – 166 млн против 174 у ЦСК. Все дело в том, что Управление опиралось на свои данные о рождаемости и смертности и так характеризовало расчеты своих коллег: «Приведенные в таблицах… цифры (ЦСК МВД. – Д. Л.) являются преувеличенными, значительно превышая сумму цифр населения по переписи 1897 года и цифр естественного прироста за истекшее с переписи время»[39].

Указанная проблема касалась статистики по многим сферам жизни империи. К примеру, уже упоминавшиеся разночтения в оценках урожаев также вызваны различными подходами к расчету этих цифр. Например, «величину валового сбора хлебов ЦСК МВД определял путем умножения получавшихся им от волостных правлений сведений о посевной площади… на средний урожай с десятины по тем же категориям земель, который выводился из собиравшихся анкетным путем сведений»[40].

То есть статистики Центрального статистического комитета МВД брали данные о посевных площадях, множили их на показатели урожайности и получали сборы в том или ином году. Естественно, такой метод оценки был крайне зависим от полноты, точности и достоверности поступающих из губерний сведений.

Аналогично действовал и Отдел сельской экономии и сельскохозяйственной статистики Министерства земледелия, с той лишь разницей, что в его ведении не было губернских статистических комитетов, он опирался на значительно более редкую сеть добровольных корреспондентов на местах. Соответственно, его материалы отличались меньшей точностью. Отсюда и вопиющие разночтения в оценках урожаев, которые мы видели выше. Притом что исчисленными являлись и те, и другие данные, просто с разной степенью достоверности.

Разночтения в данных Министерства земледелия и МВД множились до начала XX века, когда статистики Минземледелия перешли в своих вычислениях на таблицы ЦСК[41].

* * *

Завершая разговор о несоответствиях в статистике того периода, отметим еще один немаловажный фактор, относящийся, правда, уже скорее к интерпретациям дня сегодняшнего. Много путаницы в современных публикациях связано со спецификой подачи информации в дореволюционных источниках, а также с особенностями территориального деления страны. Продемонстрируем на конкретном примере. Так, в «Статистическом ежегоднике России» за 1913 год ЦСК МВД сказано: «К 1-му января 1913 года численность населения России определяется в 170.902.900 человек, а вместе с финляндскими губерниями, общее население Империи выразится цифрой в 174.099.600 душ обоего пола»[42]. В свою очередь, в издании «Отчет о состоянии народного здравия и организации врачебной помощи в России» за 1913 год (Управление главного врачебного инспектора МВД) говорится: «Население 50 губерний Европейской России, без киргиз и калмыков Астраханской губернии, по вычислению к середине 1913 года, определяется в 121.780.000, и население всей Империи (выделено мною. – Д. Л.) в 166.650.000»[43]. Однако ниже из таблиц, которые представлены в работе[44] видно, что речь здесь, несмотря на утверждение «население всей Империи», идет все-таки о численности жителей без Финляндии.

Следует учитывать, что Финляндия, или, точнее, Великое княжество Финляндское, имела совершено особый статус. Ведь даже в официальном титуле российского императора было сказано «Император и Самодержец Всероссийский», но «Великий Князь Финляндский». Среди российских правоведов вплоть до революции шли дискуссии, рассматривать ли Финляндию как «особое государство», соединенное с Россией «одним скипетром», или как особую, со своими ветвями власти, бюджетом и т. д., но провинцию. Потому в дореволюционных источниках различные сведения об империи чаще всего сопровождались пояснениями – вычислено «без Финляндии» или «с финляндскими губерниями».