Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905

Губернская администрация сама могла прибегать к такого рода личным переговорам. В.А. Нардова описывает одну из таких историй. Гласный Сергеев на заседании астраханской городской думы выступил «с “неуместными рассуждениями” о правительственных мероприятиях», после чего в Департамент полиции из Министерства внутренних дел поступил запрос: не могут ли быть приняты по отношению к гласному какие-либо «особые» меры и какие именно? В Департаменте была подготовлена справка о прецедентах такого рода, на основании которой астраханскому губернатору было рекомендовано предупредить Сергеева, что при первой же «неуместной выходке» он будет выслан из Астрахани «административным порядком»912.

Попытки политического сыска ограничить публичную активность, которая была не столько общественной, сколько политической, касались не только выборных органов самоуправления. А.М. Калмыкова, участвовавшая в демонстрации на похоронах писателя Н.В. Шелгунова, была вызвана Санкт-Петербургским градоначальником для предупреждения о недопустимости такого поведения913. Организаторов юбилея народника Н.К. Михайловского в 1900 г. пытались убедить не устраивать «публичного чествования», ограничившись «частными собраниями друзей»914. В мае 1902 г. директор Департамента полиции А.А. Лопухин писал казанскому губернатору об обществе любителей изящных искусств: «Пригласите к себе председателя и старшин общества и объявите им, что в случае каких-либо вредных проявлений и уклонений деятельности общества от задач, предусмотренных уставом, будет сделано распоряжение о закрытии согласно ст. 321 Общего губернского учреждения собраний общества»915.

Важно отметить, что практика подобных переговоров не была результативной. М.И. Петрункевич не только баллотировался в тверские губернские гласные в 1887 г., но и был избран916. С.А. Муромцев в 1889 г. через неделю после письменного заявления о сложении с себя звания гласного подал ходатайство «об оставлении его в числе гласных московской городской думы, т.к. он состоял прежде в этом звании в течение 4 лет». Сообщая об этом московскому генерал-губернатору В.А. Долгорукову, товарищ министра, заведующий полицией, спрашивал: «Что вы на это скажете?» Ответ Долгорукова – «Не имею ничего против» – поставил точку в этой истории917.

Характерна история с тем же С.А. Муромцевым в 1883 г. (на тот момент Муромцев – председатель Юридического общества при Московском университете и гласный московской городской думы). Муромцев был вызван к московскому генерал-губернатору В.А. Долгорукову в сентябре 1883 г. в связи с избранием московской городской думой Б.Н. Чичерина, ушедшего в результате скандала с поста московского городского головы в мае этого же года, почетным гражданином Москвы. Как сообщал генерал-губернатор в Департамент полиции, Муромцев объяснил, что он «не имел в мыслях устроить… какую-либо демонстрацию и что, принимая участие в приговоре Думы, он будто бы желал только выразить Чичерину свое личное внимание, т.к. ему не были известны причины выхода Чичерина в отставку»918.

Примерно такой же была результативность непосредственных контактов с общественными деятелями чинов Департамента полиции. Большая часть этих контактов приходится на первые годы ХХ в. Так, в марте 1900 г. П.Н. Милюков был вызван к директору Департамента полиции С.Э. Зволянскому для передачи «неудовольствия» министра внутренних дел чествованием памяти эмигранта-народовольца П.Л. Лаврова в Союзе писателей (Лавров умер в январе 1900 г. в Париже) и «общим направлением» Союза919. Секретный сотрудник (видимо, М.И. Гурович) сообщал о следующем заседании Союза: «Милюков рассказал о том, как его вызывал к себе директор Департамента полиции, опять хохот и веселые сцены»920.

После нелегального майского земского съезда 1902 г. его организаторы Д.Н. Шипов и М.А. Стахович были вызваны на разговор к министру В.К. Плеве, – правда, истинной целью Плеве было договориться с Шиповым о содействии власти со стороны так называемой «общественности»921.

В конце 1902 г. в преддверии банкета, посвященного 200-летию печати, В.К. Плеве вызывал для личной беседы Н.К. Михайловского, а директор Департамента полиции А.А. Лопухин – Н.А. Рубакина, В.И. Чарнолусского, Г.А. Фальборка и С.А. Вейнберга. Целью этих переговоров было своего рода заключение сделки о содержании банкета – его формальное разрешение могло состояться при обещании организаторов не произносить речей о конституции и не составлять соответствующий адрес922.