Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905

Для Департамента полиции устав общества был главным параметром, позволявшим определить как саму возможность использования карательных мер в отношении общества, так и их спектр967. В первую очередь речь шла о праве власти закрывать общества, если они уклонялись от деятельности, обозначенной в уставе968, со стандартной формулировкой – «во избежание совершенно ясных, но уже более серьезных результатов вредного и противозаконного направления деятельности»969. Так, были закрыты общество экономистов (1894), общество содействия к устройству общеобразовательных народных развлечений (1898), общество взаимопомощи лиц интеллигентных профессий (1901) и др.970

Именно с анализа устава началась в 1893 г. в Департаменте полиции работа в отношении Санкт-Петербургского комитета грамотности, однако его устав был сформулирован слишком широко, и «противоправительственная деятельность» как бы не выходила за рамки этого документа. В итоге через два года вопрос решался на уровне, более высоком, чем Департамент полиции, – по соглашению Министерства внутренних дел и Министерства народного просвещения комитет был передан из состава Вольно-экономического общества в Министерство просвещения.

Нормативно-правовая база использовалась в политическом сыске не только для обоснования закрытия или запрета того или иного общества. Московский обер-полицмейстер Д.Ф. Трепов, прямой начальник над руководителем Московского охранного отделения, помогавший на рубеже веков С.В. Зубатову в его политике в «рабочем вопросе», так рассуждал о функции уставов: «Полицейская точка зрения, преследуя интересы порядка… обеспечивается и даже исчерпывается совершенством самой организации дела»971 – уставы позволяли служащим политической полиции принимать те или иные решения по различным ходатайствам и прошениям обществ. Так, на устав общества содействия к устройству общеобразовательных народных развлечений опирался делопроизводитель Департамента полиции П.Н. Лемтюжников, разрешая публичные чтения этого общества972.

Что касается закрытия органов периодической печати, то стоит упомянуть закрытие Особым совещанием по докладу Департамента полиции журналов «марксистского направления» «Новое слово» (1897), «Начало» (1899), «Жизнь» (1901).

В литературе часто смешиваются карательные методы других государственных инстанций, использовавшиеся их служащими по собственной инициативе, с теми «репрессиями», которые исходили из политического сыска. В Департаменте полиции составлялись пространные записки, анализирующие законодательство и прецеденты конфликтов между обществами и местной администрацией973, в этих записках часто обращалось внимание на компетенцию различных ведомств – губернаторов, полиции, цензурного ведомства, образовательных структур974. Важно отметить, что целью такого анализа могла быть выработка как запретительных мер, так и, напротив, удержание других государственных структур от закрытий и запретов, не имевших под собой юридических оснований.

Вскоре после студенческой демонстрации 4 марта 1901 г., в июне, Департамент полиции издал циркуляр на имя губернаторов, градоначальников, обер-полицмейстеров, гласивший, что в случае нарушения устава обществами и уклонения «от цели их учреждения (п. 3. ст. 118 “Устава о предупреждении и пресечении преступлений”) безотлагательно на основании ст. 321 “Общего губернского учреждения” делать распоряжение о закрытии собраний обществ или же и самих последних, если таковое право предоставлено Вам подлежащим уставом». Губернаторы, однако, во всех случаях стали закрывать не собрания обществ, а сами общества, что вынудило Департамент полиции сделать дополнительное разъяснение к циркуляру с призывом к местной администрации соблюдать рамки закона и точнее следовать тексту циркуляра975.

В октябре 1901 г. Департамент полиции признал незаконными действия московского обер-полицмейстера, в июне этого же года закрывшего общество взаимопомощи лиц интеллигентных профессий976.