Политические деятели викторианской Англии

Постепенно его антипатия к Дизраэли исчезла. Он готов был признать в нем некоторые таланты и даже, пожалуй, порядочность, а заслуги его в деле борьбы против Пиля не вызывали сомнений. В конечном счёте Стэнли согласился после долгих колебаний пообедать с Дизраэли и обсудить с ним партийные проблемы. Беседа, к удивлению обеих сторон, прошла удовлетворительно. Мало-помалу заслуги Дизраэли были признаны, после долгих перипетий к 1849 году Стэнли согласился видеть его лидером оппозиции в палате общин. Долгая возня вокруг этого вопроса была завершена. Отношения между лидерами тори изменились. Стэнли стал доверять своему коллеге и в сложные минуты прикрывать его своим влиянием. Дизраэли, в свою очередь, признавал заслуги своего лидера, советовался с ним и информировал о всех шагах в политике. Стэнли не был диктатором по характеру. Его больше устраивал компромисс и согласие внутри партии. В итоге их совместной работы, отмечает У. Джонс, консервативная партия являла образец единства и дисциплины на фоне раскола и разброда в других фракциях, это позволило восстановить её влияние в обществе[94].

Однако мрачное видение будущего партии тори и пессимзм не покидали лорда Стэнли. «Боюсь, что я нахожусь именно в том положении, что и Кассандра, — писал он с горечью Крокеру, — пытаясь пробудить джентльменов этой страны от апатии, которая разрушает их. Поражения и потери ухудшают их состояние и угнетают их дух. Они не хотят и не могут сделать денежное пожертвование и найти применение тому, что давало им место во главе могущественной партии… Я посылаю Вам иеремиаду за иеремиадой, но не могу послать Вам совет или помощь. Если бы можно было пробудить эту страну, было бы хорошо. Но мы впали в роковой сон, который предшествует умерщвлению и смерти (mortification and death)».

Когда возник парламентский кризис по поводу ирландской церкви, лорд Джон Рассел подал в отставку (1849 год). Королева попросила Стэнли сформировать кабинет, о чём он и сообщил Дизраэли. Тот воспринял это как шанс. Стэнли возразил, что у него нет людей для занятия вакансий в правительстве. Его партнёр назвал несколько фамилий, но лорд Эдвард сказал, что это не те имена, которые он может предложить королеве в качестве министров короны. «Ничего тут не выйдет», — закончил он. Дизраэли же доказывал: «Не выйдет ничего блестящего, но не надо отчаиваться»[95]. Тем не менее, лидер партии отказался от мандата и лорд Джон Рассел вернулся к власти. Стэнли отошел от политики и посвятил свою жизнь семье и литературе. В 1850 году его особенно мучила подагра, он просил не затрагивать с ним тему политики в разговорах. Он почти не выезжал из Наузли. В 1851 году Стэнли унаследовал после смерти своего отца все его титулы и земли.

В конце 1851 года два лидера вигов — Рассел и Палмерстон — поссорились, о чём уже было сказано. Это привело в начале 1852 года к падению вигской администрации. По традиции королева обратилась к Дерби как лидеру оппозиции с просьбой сформировать правительство. Втайне она надеялась, что он опять откажется. Но он, посоветовавшись с коллегами, принял предложение. Политических звёзд в новом правительстве кроме самого премьера и Дизраэли не оказалось.

В новом кабинете лишь три человека были членами Тайного совета, семнадцать пришлось срочно назначать в него — как министры короны они должны быть его членами. Это беспрецедентный случай в британской политике. Когда герцогу Веллингтону, который был немного глуховат, сообщали состав нового кабинета, он всё время переспрашивал: «Кто, кто?» Имена большинства были ему неизвестны, поэтому этот кабинет известен как «Министерство Кто-кто». Лорд Абердин высказался в том духе, что Дерби тратит впустую время и силы. Гладстон заявил, что кабинет не так хорош, как должен бы, особенно досталось министру финансов Дизраэли и министру торговли Хенли. Лорд Кларендон заметил, что Дерби, должно быть, ослеп в своем рупертизме, имея в виду прозвище, данное графу Булвер-Литтоном — Руперт дебатов (см. выше)[96]. Королева отнеслась крайне настороженно, но в частном письме признавалась, что будет терпеть его, сколько сможет. Она опасалась, что правительство восстановит ввозные пошлины. Очень скоро Дизраэли понял, что протекционизм не только мёртв, он проклят и уже не настаивал на введении тарифов, премьер-министр согласился с ним. В марте 1852 года он казал, что даже если его партия победит на выборах, это не даст ему мандата на восстановление «хлебных законов». Он хотел показать, что тори могут управлять страной умеренно, спокойно и мудро в противовес «опасной агитации радикалов»[97].