Политические деятели викторианской Англии

Виктория, в течение всего царствования которой он играл важные политические роли и несколько десятков лет служил министром, попрощалась с ним очень сухо. Оба почти не видели и не слышали друг друга в прямом смысле, как раньше они не понимали друг друга в переносном. На заре своего правления королева разделяла мнение своего мужа, который уважал Гладстона за его твёрдый характер и принципиальность. Тогда она писала: «Это очень приятный человек. Такой спокойный, умный, рассудительный». Когда она столкнулась с ним как премьер-министром, то он прочно завоевал репутацию самого нелюбимого министра королевы. Она считала теперь его напыщенным болтуном, который даже с ней не говорит, а вещает. «И он с такой ужасной честностью излагает мне подробности своей политики, — признавалась королева своему секретарю, — что от всего этого у меня голова идёт кругом. Он просто утомлял меня своими отчётами и докладами. Ему совершено невозможно возразить или просто вставить слово в его поток красноречия, а если это всё же удастся сделать, то он обыкновенно поднимал бровь и вопрошал: „Вот как? В самом деле? Правда?“ Ему просто наплевать на всё то, что ему говорят. Он просто не обращал на слова собеседника никакого внимания». Дизраэли говорил, что причина разного отношения Виктории к нему и Гладстону кроется в манере общения каждого с ней: «Я обращаюсь с ней как с женщиной, а Гладстон — как с государственным институтом». Королева решила, что её премьер-министр — «упрямый осёл, отъявленный смутьян и высокомерный зануда», и не меняла своего мнения о Гладстоне до конца жизни[243].

Уже в самом конце его правления королева вынуждена была пригласить премьер-министра на прием по случаю свадьбы своего внука, принца Георга. Она отказалась подать ему руку, лишь едва кивнула головой. Сесть она тоже не предложила, но Гладстон как ни в чем не бывало уселся под королевским тентом. «Неужели он думает, что это общая палатка?» — возмутилась королева, намекая и на палату общин. В другой раз она заметила герцогу Кембриджскому: «Видите Гладстона? Он стоит здесь уже с полчаса, переминаясь с ноги на ногу, и безуспешно пытается вынудить меня заговорить с ним»[244].

Гладстон сохранил парламентский мандат до всеобщих выборов 1895 года, на которых он не баллотировался, а его партия потерпела сокрушительное поражение. В 1896 году он произнёс свою последнюю публичную речь. Он сделал это в родном Ливерпуле и посвятил речь притеснению турками армян. Он призвал британцев бороться с несправедливостью к другим нациям.

Уильям Гладстон умер в своем поместье Говарден 19 мая 1898 года от рака после долгих мучений и похоронен в Вестминстерском аббатстве. Когда королева Виктория узнала, что принц Уэльский принял участие в похоронах «великого старца», она сурово отчитала своего сына и с трудом нашла в себе силы, чтобы послать соболезнование вдове покойного. Хотя, по её мнению, Гладстон был хорошим и верующим человеком, вполне лояльным по отношению к королеве, тот вред, который он причинил стране своими поступками, еще не скоро будет преодолен[245]. 14 июня 1900 года умерла Кэтрин Гладстон и была похоронена рядом с мужем[246].

Гладстон был кумиром либералов Британии. Про него говорили: «Оксфорд по внешности, Ливерпуль по существу». Он считался первоклассным оратором. Он умел запутать дело неясными фразами или впасть в красноречивую патетику. Для Гладстона политика не была игрой или наследственным увлечением как для вигов-аристократов, «для него она всегда была в контексте правого и неправого. Будучи всегда серьезным, он, казалось, воспринимал тех, кто не был с ним согласен, как слепцов, лишенных морального света»[247]. Тот, кто противился его линии, считался им «врагом государства, если не врагом высшей справедливости»[248]. Он считал, что политика должна исходить из моральных и религиозных устоев. Когда ему предлагали пост в правительстве, он спрашивал себя, позволит ли религиозная политика кабинета стать его членом[249].

Гладстон полагал, что политика должна быть нравственной. Однако стремясь к нравственной политике, он допускал глубоко безнравственные поступки, как, например, фактически предательство генерала Гордона в Судане. От его многочисленного наследия мало что осталось в памяти за исключением памяти специалистов. Если первая администрация Гладстона признаётся одной из самых удачных и эффективных в Викторианской эпохе, то три остальных вылились в разжигание противоречий и конфронтации не только в парламенте, но и в стране. Это привело к расколу либеральной партии и упадку на долгие годы её политического влияния. Непревзойденный тактик Гладстон ради тактических целей нередко жертвовал стратегической перспективой. Уинстон Черчилль говорил: «Политик думает, прежде всего, о будущих выборах, государственный деятель думает о будущем». В этом смысле Гладстон был в первую очередь политиком, хотя и блистательным.

Роберт Артур Гаскойн Сесил, маркиз Солсбери