Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

В деле «КР» советский человек столкнулся с принципиально новой для него ситуацией, возникшей в связи с возможностью открытого общения с нашими союзниками по антигитлеровской коалиции. Советский человек, воспитываемый в духе интернационализма, воспринимал и воспринимает наших союзников, с кем плечом к плечу сражался против фашизма, как братьев, для которых ничего не жалко. Искренне веря в их добрые намерения, выказывая признаки отзывчивости и доброжелательности, советский человек простодушно открылся перед теми, кто считает эти его качества проявлением второсортности, рабской психологии и бог знает еще чего, кто видит в советском человеке белого туземца, которого законно обмануть и ограбить. И если им сказать об этом, то не поймут. Как! Мы им, наоборот, помогаем. Без нашей помощи и нашего участия они ничего не доведут до конца. Это и есть идеологическое выражение расового превосходства Запада, которым тот грешил на протяжении своей письменной истории, грабя под предлогом приобщения к цивилизации все народы мира.

Могут сказать, что никаких ценностей советские ученые не передавали. Ожидания, которые связывали с «КР» в решении проблемы рака, не оправдались. Но ведь были ожидания. И не ученые, но руководители СССР уверовали в чудодейственную силу препарата «КР», когда американские газеты запестрели заголовками, что русские решили проблему рака. Не исключено, что через газеты американцы отрабатывали новые технологии холодной войны, побудив простодушных русских, «поверивших» американским газетам, сосредоточиться на разработке тупиковых тем. Но это не меняет существа дела. Раз с препаратом связывали большие надежды.

В своей оценке этих событий некоторые авторы исходят из предвзятой идеи, что цель действий властей заключалась в «подавлении очагов свободомыслия в обществе» (Левина, 2016), наиболее сильно проявлявшееся в кругах интеллигенции. «Главной целью кампаний [силового насаждения в обществе патриотических чувств] было не наказание отдельных “шпионов” или “врагов”, а дискредитация в глазах населения наиболее дееспособной, высокообразованной и независимой в суждениях группы - советской интеллигенции. Кампания вносила в общество, консолидировавшееся в условиях войны с фашистским агрессором, новый раскол, противопоставляя творческих, научных и научно-технических работников рабочим, служащим и трудовому крестьянству» (Левина, там же).

Для этой цели были придуманы суды чести. «Суды чести, - писала Е.С. Левина (2016) - практиковавшиеся в 1947-49 гг., были инструментом советской инквизиции сталинского времени, придуманным властью для подавления вспыхнувшего в послевоенном обществе естественного чувства раскрепощения». Е.С. Левина не поясняет, в чем выражалось это чувство раскрепощения, которое власти хотели подавить. Равным образом непонятно, о каком свободомыслии идет речь.

В чем выражалась предвзятость идеи подавления очагов свободомыслия в обществе? Автор, говоря о фактах подавления ученых, в них же видит причину этого подавления. Т.е., по существу отказался от поиска реальных причин преследования части ученых в те годы.

Многие упоминают вовлеченность в дела наших ученых посла США. Это же посол первой державы мира. А его роль в принятии советским правительством политических решений никак не оценивается. Или проблема взаимоотношения ученых с руководителями Минздрава с одной стороны и идеологами партаппарата, с другой. Минздрав пока не видит в результатах Н.Г. Клюевой и Г.И. Роскина по биотерапии рака большого открытия, имеющего отношение к медицинской науке. Напротив, А.А. Жданов придерживается противоположной точки зрения. Отсюда важный вопрос - как это разное понимание, исходящее от идеологов и строителей, сказывается на правительственных решениях, в том числе и в отношении ученых. Или взаимоотношения внутри самого научного сообщества. Когда сегодня говорят о свободомыслии ученых, то под этим имеют в виду их антисталинское единомыслие. Сейчас трудно судить о том, насколько широко были распространены в рядах интеллигенции антисталинские настроения. Но я все же думаю, что свободомыслие у большой части советской интеллигенции сталинского периода имело созидательную направленность и выражалось в активном поиске оптимальных решений проблем социалистического строительства. Говоря об этом, я хочу всего лишь указать, что в идеологическом плане сообщество ученых не было монолитным. Но точно также не был монолитным и партаппарат. В нем также шла подспудная борьба за власть между строителями социализма, нацеленными на созидание, и идеологами социализма, отодвинутыми при Сталине от ключевых рычагов власти, и пытающимися вновь заполучить ее. Понятно, что война наверху осуществлялась руками низовых партийных работников. Но идеологическая заданность еще с хрущевских времен негативной оценки деятельности Сталина и его окружения мешает увидеть эти и другие аналогичные вопросы, выводящие исследователя на путь реального изучения событий той сложной эпохи.