Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

Сказанным я не перекладываю вину с В. В. Парина на Г. А. Митерева. Так просто в шпионских историях не бывает. Г. А. Митерев сам скорее всего оказался жертвой аппаратных войн политиков, имевших своих постовых не только в Минздраве, но и в Министерстве иностранных дел. Ведь кто-то дал ложную информацию помощнику В. М. Молотова, подставив тем самым не только В. В. Ларина, но, как выясняется, и самого министра иностранных дел.

В. Д. Есаков и Е. С. Левина (2005, с. 65) сетуют на то, что даже В. М. Молотов, третий человек в советской иерархии, не отважился взять на себя ответственность разрешить В. В. Ларину передачу американцам научных материалов. Видимо, боясь гнева Сталина, решил подстраховаться, переложив ответственность на первое лицо в СССР «Если даже Молотов не мог разрешить этот вопрос, то каково было положение руководителей Министерства здравоохранения СССР когда им пришлось отвечать на молотовский запрос о возможности передачи американцам сведений об открытии Клюевой и Роскина.

Ситуация осложнялась тем, что министр Митерев находился в отпуске и его обязанности временно исполнял заместитель министра А. Я. Кузнецов. Для разрешения этого вопроса он принял, пожалуй, единственно возможный в то время ход – обратиться непосредствен-но к Сталину. Кузнецов подготовил для отправки ему 14 ноября 1946 г. следующую шифрограмму», в которой изложил суть дела, закончив шифрограмму следующими словами: «Просим дать Ваши указания».

Но ведь вы же пишете на следующих страницах что этот вопрос был взят на рассмотрение Комиссией по внешнеполитическим вопросам. Значит не Сталину, но этой комиссии надо было адресовать вопрос о разрешении. Если А. Я. Кузнецов этого не знал, то должны же быть в министерстве здравоохранения специалисты, которые ранее подобными вопросами занимались, по крайней мере подготавливали соответствующие бумаги и возили их на утверждение.

По данным В. Д. Есакова и Е. С. Левиной именно эта комиссия приняла к рассмотрению вопрос о передаче американской стороне рукописи и препарата. В связи с этим 27 ноября Деканозов сообщил Молотову, что пока Комиссия не рассмотрела всех обстоятельств, связанных с «КР», ни рукопись Клюевой и Роскина, ни препараты американцам не давать. Кто же тогда разрешил передачу? В. Д. Есаков и Е. С. Левина (с. 69) пишут о А. Я. Кузнецове. Но ни Кузнецов, ни Митерев, ни любой другой представитель министерства здравоохранения, как до этого было сказано Зарубиным, не имели полномочий решать такие вопросы. И действительно, разрешение, как мы выяснили, было получено Подцеробом в Нью-Йорке раньше, и от кого оно шло неизвестно, но точно можно сказать, что не от А. Я. Кузнецова. В этом заключается главная неясность по делу Клюевой и Роскина.

Говоря о сути сообщения Деканозова, В. Д. Есаков и Е. С. Левина пишут (с. 70), что оно «содержало некую информацию о складывающемся мнении, которое лишь выносилось на рассмотрение, а решения по нему еще не было. Несмотря на это, факт передачи рукописи и препаратов, осуществленный без “высочайшего благословения”, был признан криминальным, а интерес американцев к работам по биотерапии рака стал основным поводом для осуждения ученых и организации дела “КР”».

Авторы хотят сказать, что еще не было запрета на передачу материалов и поэтому фактически никакого проступка со стороны ученых, за что их можно было бы судить, не было. С такой оценкой никак нельзя согласиться. Из слов Зарубина, приведенных в их книге ранее, ясно, что министр Г. А. Митерев не имел полномочий решать такие дела и, следовательно, материалы были вывезены В. В. Париным незаконно.

В. М. Молотов был опытным политиком, просчитывающим в своих решениях все возможные ходы. То, что после разговора с В. В. Париным он послал запрос о возможности передачи рукописи и вакцины американцам, свидетельствует о том, что он как министр, отвечающий за внешнюю политику СССР, считал необходимым это сделать. Напомню, что в конце запроса он добавил, «что Ларин, пожалуй, прав».

Ведь В. М. Молотов вполне мог сказать В. В. Парину, то, что сказал тому еще в Москве Зарубин: без разрешения соответствующих органов передавать материалы нельзя. В этом случае В. В. Парин мог с чистой совестью, что он самолично никого не подвел, не передавать материалы. И не было бы тогда дела, которое мы сейчас разбираем, не было бы судов чести над Клюевой, Роскиным и Митеревым, не было бы также обвинения В. В. Парина в шпионской деятельности.