Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

В ответе на этот вопрос, К. Маркс по мнению Т. Пикетти, дал ошибочный ответ, предполагая очень мрачное будущее капитализма. Но оно, как показала история, не наступило. Для Европы и Америки это стало ясно уже в конце XIX века, о чем мы уже говорили. Но К. Маркс не мог предвидеть возможность управления экономическим развитием в ручном режиме.

Таким образом, коренная ошибка К. Маркса заключалась в попытке чисто натуралистического представления исторического процесса, в его необоснованной объективизации, т. е в сведении к чисто природным явлениям. А поскольку последние развертываются необходимо по определенным естественным законам, то начался поиск особых исторических законов. Успехи естественных наук в XIX веке придали мощный стимул к поискам аналогичных природных законов определяющих историческое развитие. Теперь после длительного периода безуспешных попыток обосновать придуманные Марксом и его последователями исторические законы и закономерности стало очевидным, что в развитии общества велика роль управляющих сил. Они и меняют кажущиеся «объективными» тенденции, лежащие в основе исторического процесса. Кстати, нынешние либералы впали в ту же ошибку, считая, что общество, свободное от управленческих ограничений объективно способно к саморазвитию в лучшую сторону.

Собственно и сам коммунистический проект был показательным примером действия управляющих сил в лице коммунистов, оседлавших исторический процесс в целях построения нового общества.

В поисках общественных законов К. Маркс искусственно свел всю сложность жизни к абстрактной однофакторной схеме, в которой, к тому же, поставил историческое развитие в зависимость от не самых главных управляющих игроков, какими являлись пролетариат и трудящиеся в целом. Дело в том, что для любого политического процесса требуются деньги. Но как раз у пролетариата их нет. Поэтому самое большее на что он способен – так это на спонтанные бунты. В итоге появилась объективная возможность использовать бунтарскую активность масс теми, кто распоряжается деньгами. Раньше это скрывалось. Сейчас открыто обсуждается сколько денег было потрачено на оранжевые революции и сколько получали в день рядовые ее участники в пик «революционной» активности.

Понятно, что деньги на революционную деятельность дают не из альтруистических побуждений, но руководствуясь какими-то своими целями с тем, чтобы потом эти деньги вернуть с избытком. Соответственно спонсировать марксистскую революцию захотят и начнут многие. Но в любом случае действовать они будут не сами, но через революционные организации, борющиеся как бы за дело рабочего класса. В этой ситуации ни спонсоры революционного движения, ни сами революционеры, получавшие деньги от спонсоров, не могли раскрыть свои истинные намерения. Для всех со стороны они выставляли себя в качестве истинных марксистов, борющихся исключительно за дело освобождения рабочего класса от гнета капиталистов.

В итоге под одной марксистской вывеской оказались «революлюционеры» с самыми разными политическими намерениями, преследовавшие нередко прямо противоположные цели. В частности, в на-шей пролетарской революции сошлись интересы самых разных сил, оседлавших рабочее движение. Здесь и собственно марксисты, искренние продолжатели дела Маркса, интернационалисты и государственники, борцы с монархией, и колониализмом (с колониальным гнетом эрбинов), националисты разного толка, западники (франко-и англофилы, германофилы и т.  д. ) и славянофилы, демократы, наконец, просто авантюристы и случайные люди. Алексей Меняйлов в своей сталиниаде утверждал, что и Сталин не был случайной фигурой в революции, а был посланцем законспирированных сил, выступавших против колониального захвата России эрбинами. И на все это накладывался интерес развитых промышленных государств, для которых Россия выступала в качестве экономического конкурента, которого надо потопить.

Поскольку основные деньги на освобождение российского пролетариата от гнета фабрикантов давали марксистам, то к ним присоединились самые разные революционные силы, ставившие перед собой и иные цели. А уж какая из этих сил, выступавших под крышей марксизма, возьмет верх после захвата революционерами власти, наперед трудно было предсказать. Проигравшим в этой «борьбе за счастье рабочих» ничего не оставалось делать, как продолжить отрабатывать деньги и вести борьбу, но теперь уже с победившими «марксистами». Это и является свидетельством того, что борьба российских «марксистов» за дело рабочего класса была не более, чем поводом для реальной борьбы по совершенно иным мотивам.