Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

В. Я. Александров (1993, с. 40) пытался представить критику тринадцати и московское совещание как независимые события: «Совершенно очевидно, что Лепешинская и ее окружение, получив полное признание высоко стоящих инстанций, правительственных и партийных, не могли оставить безнаказанными авторов разоблачительной статьи». К сожалению, в своей книге он обходит стороной вопрос, кто и с какой целью организовал московское совещание. Ничего им не было сказано о подготовке письма, чья это была инициатива, когда письмо было написано и почему по происшествии нескольких лет после издания критикуемой книги.

Мы уже видели по приведенным выдержкам, что письмо в газету ленинградцев может быть расценено как антипартийная политическая акция. Ведь с самого начала было ясно, что обвинение в безграмотности заслуженного коммуниста является чисто политическим делом, поскольку бьет по авторитету Партии. Поэтому партийные власти должны были серьезно заняться этим письмом. Два главных вопроса при этом следовало прояснить. Во-первых, кто из партийных функционеров надоумил ленинградских ученых через три года после выхода книги, когда многие успели о ней забыть, выступить с критикой книги, причем не в научном издании, но в многотиражной газете. Не исключено, что партийные функционеры, когда дело дошло до разбирательства, всё свалили на А. А. Жданова, который после смерти был вне критики. Само письмо было напечатано, когда А. А. Жданова спровадили на Валдай. Если бы А. А. Жданов был на рабочем месте, то такое политически ангажированное письмо, думаю, не было бы опубликовано, поскольку с него первого бы спросили по всей строгости.

Второй вопрос серьезнее. Если книга О. Б. Лепешинской действительно является в научном плане безграмотной, роняющей авторитет советской науки, как утверждали ленинградцы, то как оказалось, что она была опубликована. Кто в этом виноват. На титульной странице автор книги проф. О. Б. Лепешинская позиционирует себя как зав. Цитологической лаборатории Морфологического института Академии медицинских наук. Следовательно, в первую очередь могли обратиться к руководству института, в котором работала О. Б. Лепешинская. Т.  е. к академику А. И. Абрикосову и его заместителю по науке проф. Я. Л. Рапопорту. Как в этой непростой ситуации, когда у партийных властей возникли серьезные вопросы к руководству института, поступить его директору академику А. И. Абрикосову. Признать свою вину. Но у всех были памятны события августовской сессии ВАСХНИЛ, когда выгоняли с работы, невзирая на академические звания и былые заслуги.

Претензии к академику А. И. Абрикосову могли быть следующего порядка. Если Ваш сотрудник проф. О. Б. Лепешинская написала безграмотную книгу, то как Вы, зная о книге, о том, что она в свое время была отклонена Медгизом, могли допустить ее публикацию. Если же это пусть и спорная, но научная книга, то Вам надо выступить и сказать об этом, т.  е. тем самым вступить в научную полемику с ленинградцами. А. И. Абрикосов не выступил и в свое оправдание, возможно, сказал, что не особенно хорошо разбирается в проблеме живого вещества. Но если Вы не разбираетесь в том, чем занимаются Ваши сотрудники, тогда… И было принято решение закрыть Институт нормальной и патологической морфологии АМН СССР. Я. Л. Рапопорт утверждает, что институт был ликвидирован из-за происков О. Б. Лепешинской. Мне кажется, что и без ее активности основания (по тем временам) для оргвыводов в отношении академика А. И. Абрикосова были очень серьезные. В. Я. Александров (1993) в своей книге о тех событиях ни словом не упомянул о закрытии московского института и это симптоматично.

Дело здесь вот в чем. Институт открывают не для того, чтобы через несколько лет его закрыть, но для того, чтобы изучалась какая-то важная научная тема. Если директор института А. И. Абрикосов оказался в чем-то виновным, то его, но не институт, должны были наказать, например, снять с поста директора. Минздрав и АМН СССР должны были отстаивать необходимость научного направления, которым занимался институт. Когда закрывались лаборатории в ленинградских институтах в связи с письмом тринадцати, то предварительно шли широкие обсуждения, о чем мы знаем из многих публикаций. А здесь нет никакой информации. В. Я. Александров молчит о судьбе московского института, чтобы не объяснять причин его закрытия.

Проф. В. Н. Сойфер (1998, с. 84) утверждает, что О. Б. Лепешинскую после письма тринадцати спровадили на пенсию. Не знаю, насколько эта информация верна. Но если это так, то ситуация становится еще более скверной. Получается, что старейшего члена партии О. Б. Лепешинскую уволили на основании, как потом выяснилось, недобросовестного письма ленинградцев. Если увольнение было сделано по инициативе директора, А. И. Абрикосова, тогда это еще более усугубляет его вину: сначала позволил О. Б. Лепешинской напечатать безграмотную книгу, а потом на этом основании ее уволил.