Политические мифы о советских биологах. О.Б. Лепешинская, Г.М. Бошьян, конформисты, ламаркисты и другие.

Что может сказать здравомыслящий читатель, прочитав все это? Он не поверит, что человек, достигший академического звания, может заниматься пустословием, нести откровенную бессмыслицу, сдобренную тривиальными высказываниями, более того, строить своими схоластическими сочинениями чуть ли не дворцы чепухи, как хочет его убедить А. И. Китайгородский. Читателя может насторожить уже то, что слишком много негативных эпитетов было выплеснуто на советского ученого, уничижительных по содержанию, задевающих его честь и достоинство и бумерангом бьющих по авторитету советской власти, поднявшей на научный олимп, как нам говорят, проходимца. А что же другие ученые, те же физики, оказавшиеся по своим делам в Политехническом музее и осудившие, но только в своем кругу, Лепешинскую, читавшую там лекцию. Почему они не протестовали против торжества в советской науке бессмыслицы, чепухи и даже мракобесия в виде «“истин”, носящих мистический, религиозный смысл»?

Не утрирует ли автор «Рениксы», акцентируя внимание на внешнее сложение цитат, взятых, возможно, из вполне осмысленного текста. Работа Лысенко, на которую сослался А. И. Китайгородский, не имеет выходных данных. Читатель поэтому лишен возможности удовлетворить свое любопытство и прояснить для себя, действительно ли работы советского академика являются бессодержательными. К счастью, Т. Д. Лысенко в 1958 г. издал свои «Избранные сочинения в двух томах» и можно понять, основываясь на его более ранних работах, что хотел сказать ученый.

А. И. Китайгородский привел начало параграфа о сущности наследственности. А где же продолжение. В представленном читателю отрывке ничего не говорится о наследственности. Почему А. И. Китайгородский не привел и, следовательно, отказался обсуждать определение наследственности, предложенное Т. Д. Лысенко. А оно могло бы многое объяснить в его позиции.

Т. Д. Лысенко, о чем мало кто знает, выступил с собственной оригинальной концепцией наследственности, которая является прямым развитием идей Ламарка. Эта концепция не перечеркивает хромосомную теорию наследственности, но включает последнюю в качестве своей составной части.

Казалось бы, чтобы понять, какой смысл вкладывает Т. Д. Лысенко в понятие среды, надо разобраться с предложенной им моделью наследственности, оценить ее исходные положения, прояснить, какие концептуальные инструменты он вводит, и тогда станет ясно, что понятие среды в его подходе имеет определенное научное содержание, связанное с другим ключевым для данной модели понятием – «потребностей». Но, нет! А. И. Китайгородский подошел к оценке термина «среда» с точки зрения обыденного языка, т.  е. с точки зрения совершенно иной концептуальной модели. Поэтому в отношении Лысенко А. И. Китайгородский поступил также, как это сделал в свое время А. Вейсман, пытаясь объяснить позицию Ламарка с точки зрения своих умозрительных построений. А это некорректно. Такая критика будет вынуждена обращать внимание лишь на формальные, случайные для теории моменты, оставляя в стороне ее ключевые существенные положения.

В этом деле у меня имеется свой личный опыт. В 1978 г. я опубликовал статью с критикой кладистической систематики Вилли Хеннига (W. Hennig). Мне казалось, что в статье я нашел убедительные доводы против этого направления. Была уверенность, что к аналогичным заключениям придут и другие систематики. Поэтому, полагал я, век кладистики будет не столь долог. Реальность оказалась иной. С каждым годом кладистика укрепляла свои позиции. На западе появилось общество, которое стало издавать специальный журнал «Cladistics», выходили монографии, начали издаваться учебники. Мне стало ясно, что я поверхностно отнесся к изучению кладистики и не увидел в ней того научного содержания, которое открылось зарубежным ученым. Пришлось серьезно заняться кладистикой и в итоге пришел к выводу, что в отношении ее я проявил научную халатность, не поставив с самого начала перед собой задачу выяснить концептуальные основания кладистики, какой круг явлений она изучает и насколько ее методы позволяют решать поставленные ею проблемы.

К сожалению, к работам других мы зачастую относимся поверхностно, ищем в них свое, что нам в концептуальном плане ближе и в результате забываем поинтересоваться главным – их содержанием и теми идеями, которые авторы работ хотели бы до нас донести. Мне кажется, что в аналогичной ситуации оказался А. И. Китайгородский. Но его положение было намного более худшим. На него оказывало давление сложившееся в общественном сознании мнение о вопиющей безграмотности ряда наших ученых, доказывать которую нет необходимости – безграмотность и так очевидна для всех.