Политический дневник

Когда чаша весов склонилась в сторону Лозе – вопреки указаниям, что он стал тяжел на подъем, сильно хворал, этот выбор не принесет мне счастья и т. д. – Г[еринг] с двойной энергией выступил за назначение Коха на Украину. Я сказал, что по-прежнему предлагаю Коха для Москвы. Кох – человек порыва, будет часто менять свою позицию по рассматриваемым здесь вопросам. Я опасаюсь, что через 14 дней он решит, что понимает проблемы лучше, чем я, и вправе поэтому не слишком ориентироваться на полученные директивы. Г[еринг]: Приказам он, конечно, должен повиноваться. Но он обладает инициативой, понимает в экономике и развитии промышленности.

Относительно Кавказа некоторая борьба за Шикеданца. Г[еринг]: Вы думаете, что этот щуплый человечек сможет настоять на своем? Мне нужен здесь хозяйственник, который поставит на ноги нефтяную промышленность. Я: Для этой непростой территории нужен человек, принимающий мудрые решения, нужно дать ему в руки бразды правления. Кроме того, Вы могли бы назначить Нойбахера[918] комиссаром по вопросам нефти.

Фюрер: Если у Н[ойбахера] много работы, столь сложные проблемы ему будет, возможно, не так просто на себя взвалить. Кроме того, Шикеданцу должен быть придан жесткий начальник штаба.

После того как я доложил о предложениях СА (Каше[919], Шепман и др.), фюрер принял соломоново решение: Лозе – Остланд, Кох – Украина, Каше – Россия.

При обсуждении официальных указов возникла небольшая дискуссия. В основном проекты Ламмерса были подогнаны под высказанные прежде рассуждения фюрера. Геринг: экономика. Гиммлер: полиция [нрзб знак] непосредственная возможность давать приказания войскам. Предложение Гиммлера сделать высших руководителей СС и полиции постоянными заместителями р[ейхс]комиссаров было вычеркнуто фюрером в соответствии с моим обоснованием.

К восьми вечера все было в основном закончено. Я получил гигантскую задачу, вероятно, самую большую, когда – либо дававшуюся Рейхом – безопасность на столетия, установление независимости Европы от заокеанских держав. Но всеми полномочиями для этого меня не наделили; Г[еринг] как уполномоч[енный] по четырехлетнему плану имеет право, на некоторое время преимущественное право, на экономическое вмешательство, которое в отсутствии четкой координации может при определенных обстоятельствах нанести вред политическим целевым установкам. Кроме того, Кох в Киеве, важнейшем городе, будет больше опираться на Г[еринга], чем на меня. Мне придется быть начеку, следя за выполнением моих директив[920].

Кроме того, фюрер сказал: все указы – это только теория. Если они не отвечают тому, что необходимо, они должны быть изменены. На прощание Геринг пожал мне руку: «За хорошую совместную работу».

Затем ужин у фюрера. Он высказался в очень хвалебном тоне о финнах и их храбрости. Папен получил порцию насмешек. Как нарочно, именно он хочет наново нести христианство в Россию. (То же фюрер повторил днем спустя и сказал мне: Хорошо, что Вы стоите на страже восточных врат.)

18–го совещание с Ламмерсом по вопросам формулировок. Возвращение в главную ставку, где фюрер принимал Галланда[921] и других летчиков. Затем ужин, затем подписание моего назначения[922]. Фюрер встал и обеими руками пожал мою руку. Я: Благодарю Вас за доверие и обещаю приложить все мои силы для решения этой задачи.

Во время переговоров мне бросилось в глаза, что Кейтель очень серьезен. Очевидно, ему приходилось брать себя в руки, чтобы следить за беседой. Я спросил позже, не случилось ли с ним чего, и узнал, что он только что потерял своего сына. Когда я затем высказал ему свои соболезнования, у него против воли хлынули из глаз слезы: «Да, я потерял моего мальчика, он был танкистом. Но что должно быть, тому не миновать, через гробы вперед».

+

Только что поступило известие об отставке кабинета Коноэ[923]. Фюрер снова отпустил саркастические замечания о разведданных М[инистерства] и[ностранных] д[ел][924]. Бедному Хевелю придется теперь всё сносить – а ведь иногда М[инистерство] и[ностранных] д[ел] действительно невиновно. Когда разговор зашел о видах Японии на Голландскую Индию, фюрер раздраженно заметил: этого всего нам бы не потребовалось, если бы Англией не управляла оплачиваемая жидами свинья.

Фюрер многократно подчеркнул, что задача на Востоке не решится за одно поколение, а растянется на столетия. Это сейчас важнейший вопрос.

В связи с боевыми действиями он снова высказал свое восхищение финнами. Они – храбрецы, он считает их не попутчиками, а настоящими союзниками и товарищами по оружию.

2.8.[19]41

Последние недели были заполнены бесконечной работой. Совещания с представителями всех министерств. Вопросы обустройства моего министерства и р[ейхс]комиссариатов.

Да еще посыпались украинские докладные записки, затем протесты против присоединения Галиции к генерал – губернаторству[925]. Якобы это тяжелейший удар, новый раскол, сводит на нет все дружеские чувства к немцам и т. п.